Я слушаю детство
Шрифт:
Появился Ватя. Он не мог понять, над чем трудится его друг. Минька объяснил. Ватя сказал, что у них в саду есть повозка, она поломана и с нее можно снять колеса с осью и поднимать вместо штанги.
Отправились к Вате. Отыскали в саду, в подсолнухах, повозку. Открутили клещами гайки, сняли хомутики с оси и вдвоем вытащили колеса.
Попытались поднять - ни Минька не смог, ни Ватя.
Пришлось установить колеса на прежнее место и вернуться к Минькиной штанге.
На улице у
– Мамка выпорола!
– пожаловался он Миньке.
– А за что выпорола?
– За крупу. Я в огороде крупу посеял. Я думал - семена. А еще Кеца дразнит: две дощечки сложено, горсть соплей положено. О-о!..
– Идем к нам, Фимка, - сказал Минька.
– Будешь помогать доски строгать. А Кецу мы изловим и язык воротами прищемим.
Борис пришел, когда Минька, Ватя и Фимка убирали инструменты, выметали из сарая опилки и стружки.
Борис осмотрел штангу, сказал:
– Славно придумано.
Минька с веником стоял польщенный и гордый. Ватя тоже стоял с веником и тоже польщенный и гордый. Фимка застыл с ворохом стружек, с унылым, еще слезливым носом.
– Теперь смотрите, как нужно заниматься.
Борис скинул пиджак, повесил на забор палисадника и, подойдя к штанге, расставил ноги, ухватился за палку, "гриф", и взял штангу на грудь. Потом выжал ее.
– Это называется жим, - сказал Борис и опустил штангу.
Громыхнули камни. Показал Борис рывок и толчок.
– Особенно не усердствуйте. Позанимались - отдохните, оботритесь мокрым полотенцем.
Борис подхватил Фимку, высоко подбросил и поймал. Фимка выпустил стружки.
– Еще!
Борис еще подбросил.
– А до трубы можешь?
– развеселился Фимка.
Пришла Фимкина мать и сказала, что нечего баловать: он провинился и наказан, - и повела его домой.
Фимка часто задышал, собираясь захлюпать. Борис шепнул ему, что до трубы слетать обеспечено.
Во двор выбежал разгневанный дед. В одной руке держал газету, в другой - тонкое школьное перо: производил запись в бухгалтерскую книгу очередного политического параграфа.
– Нет, ты мне объясни, как это называется!
– Ты о чем?
– спросил Борис.
– "О чем, о чем"! Да о заграничных специалистах. Ты погляди, что о нашем тракторном заводе пишут.
– Дед сунул было газету Борису, но тут же выхватил и начал читать: - "Русские всерьез полагают, что неграмотные подростки и юноши смогут скопировать методы Форда, основанные на опыте целого поколения, на высококвалифицированной рабочей силе, на курсе первоклассных инженеров и мастеров".
– Дед смял газету.
– Скажи на милость, какие помазанники божьи!
– Пусть горланят что
– А тракторы мы сделаем. И не хуже фордовских.
Глава V
АКСЮША
Была ночь.
Минька проснулся: кто-то громко стучал в дверь. От страха онемели руки и ноги. Вдруг Курлат-Саккал! Он не Кеца, с ним не подерешься - сразу пришибет.
В доме бабушка и дед. Борис заступил в ночную смену.
Вновь стук.
Минька перестал дышать.
Оказалось, стучали в дом напротив: пришел из депо дежурный к Прокопенко.
– Надо выезжать на Джанкой!
– кричал он.
– Товарный состав. Спешно!
Минька с облегчением вздохнул. Потом долго лежал без сна.
Над головой висела картина - богатыри Илья Муромец, Добрыня Никитич, Алеша Попович.
В полумраке видны их фигуры в шлемах, в кольчугах, с копьями и палицами.
Эта картина Миньке памятна. Рисовал отец. У него долго не получалась морда коня под Алешей Поповичем. Он счищал краски и начинал сызнова. Наконец конская морда удалась, как того хотелось. Отец устал и пошел прилечь.
Минька, тогда еще ползунок, подобрался к картине, взял кисть и начал "дорисовывать".
Отец проснулся и, когда заметил, что натворил Минька, рассердился, схватил Миньку, перепачканного красками, и больно сжал. Потом швырнул на кушетку и выбежал из дома.
Долго Минька не мог простить отцу горячности, с которой он сдавил его и отбросил от себя.
Это была первая в жизни обида.
По просьбе бабушки отец кое-как подправил лошадь Алеши Поповича, и бабушка взяла картину к себе.
Разбудил Миньку, как всегда, бой часов.
Появился Ватя. Нужно было отправляться на плантацию. Сегодня выплачивали деньги.
Минька и Ватя пришли в контору и заняли очередь к окошку кассы. Пришла и Аксюша.
Каждый расписывался в ведомости у кассира, после чего кассир отсчитывал деньги.
Ватя собрался покупать голубя. Минька отдал Вате часть денег, чтобы Ватя и ему купил голубя. Ватя от радости побежал к какому-то Цурюпе-голубятнику поглядеть его продукцию, выставленную для продажи.
Минька и Аксюша остались вдвоем.
– Пойдем на курган, - предложил Минька.
– Пойдем.
На кургане, который венчал Цыплячьи Горки, археологи вели какие-то раскопки. Народ говорил, будто обнаружили могилу греческих аргонавтов.
Минька и Аксюша взбирались по тропинке, поросшей жилистыми подорожниками.
Аксюша шла впереди. Минька поотстал.
Он видел загорелые ноги Аксюши в белых полосках, оставленных жесткими стеблями травы, и пучок волос, перевязанных цветной тряпочкой - матузком, как говорила бабушка.