Я сновидящая
Шрифт:
Девчонки сразу сообразили, о каком чемодане речь, потому что такого старья больше ни у кого не было. Наутро хотели заставить Ксюху показать вещи, а она упёрлась – мол, в свои сумки смотрите, нечего по чужим рыскать. Вероника пыталась остановить подружек, объясняла, что это всего лишь сон, что всё это неправда, но те пошли к вожатым сообщить о своих подозрениях. Вожатые в компании начальника лагеря попросили Ксюху открыть чемодан и доказать всем, что она честная девочка, а там…
Вероника даже не успела понять, что произошло – только что она стояла и удивлённо смотрела на украденные вещи, а в следующий момент Ксюха подскочила к ней и врезала по носу с такой силой, что сломала его. Да ещё и заявила, что это Вероника воровка, а её специально подставила, чтоб от себя наказание отвести.
Из лагеря их тогда обоих выгнали. Веронику в больницу отвезли, а оттуда её уже мать забрала. Стыд и позор! Дочь воровка! И ведь не докажешь обратное – откуда она могла знать, где ворованное, если не сама его туда положила? А про сон мать даже слушать не стала.
После этого Вероника зареклась кому-либо о своих снах рассказывать. Вещие они или нет – чёрт с ними! Пыталась не думать об этом, но начала подмечать, что сны у неё и правда странные. Мама приходит с работы расстроенная, а девочке снится незнакомый дядька, который угрожает, что уволит её. Брат старший по вечерам на секцию ходит, а ей снится, что он с парнями в каком-то гараже пиво пьёт. Как-то раз даже проследила за ним тайком – и правда в гаражи пошёл, а не в спортзал. Много было странного, очень много. И рассказать никому нельзя, потому что за дурочку примут.
Именно тогда Вероника начала вести дневник. Обычно люди записывают в дневники свои мысли, а она перечисляла короткие обрывки из своих снов.
«В деревне у бабушки была белая собака с кличкой Айка.
Папа нарвал для мамы букет сирени в палисаднике у соседнего дома.
Витька спрятал сто рублей в серую книжку А. Дюма…»
Не всё из того, что она записывала, можно было проверить, но большинство записей всё же в итоге оказывались вычеркнутыми – Вероника зачёркивала их, получая подтверждение, что конкретное событие из её снов имело место в реальности. Ей снилось не будущее, а прошлое. Клочками, обрывками, спутанно и не всегда понятно. Свои и чужие воспоминания переплетались, создавая причудливые сюжеты сновидений, но годам к пятнадцати она научилась выделять чужое из своего.
Для неё это всегда было игрой. Секретом, которым она ни с кем не делилась. Нельзя совать нос в чужие тайны, потому что этот самый нос в итоге может очень сильно пострадать – уж это-то Вероника знала точно. А ещё она считала это уродством, которое надо прятать от посторонних глаз, притворяясь, что ты такая же, как все.
Научившись чуть-чуть разбираться в хитросплетении своих сновидений, она поняла, что мать врёт ей и Витьке – отец бросил их не потому, что козёл. Он вообще их не бросал, мама сама его выгнала. У неё был роман на стороне, а не у него. Но Вероника не стала выяснять, правда это или нет. Мать сама подняла двоих детей и заслуживала уважения, что бы там, в прошлом, ни приключилось. А отец… А что отец? Он хоть раз попытался навестить дочку с сыном? Нет. Алименты платил, но на этом его отцовская забота и заканчивалась. А ведь какая у них с мамой раньше была любовь…
Странный и бестолковый дар больше вредил, чем помогал жить. У человека должны быть свои маленькие секреты, но Веронике все они были открыты. Она всегда заранее знала о сюрпризах, которые готовят для неё мама и старший брат, но это было меньшее из зол. В снах ей порой открывались такие неприглядные стороны жизни близких ей людей, что даже думать об этом не хотелось.
Из-за этого дара или проклятия Вероника больше никогда не ездила в лагерь или в санаторий. Убегала из больницы, потому что не могла нормально спать там, где чужие сны буквально лезли в её голову, заставляя переживать то, что её даже не касалось.
С парнями тоже отношения как-то не складывались, пока она не познакомилась с Серёжей. Она его даже не любила, просто решила для себя, что патологическая честность мужа станет крепкой основой для их брака. Он никогда её не обманывал. Из его снов Вероника знала, что родители супруга против свадьбы, что они постоянно ругают его, считая выбор сына не достойным их семьи, но он имел твёрдое намерение жениться. Они расписались, у них родилась Каринка. А потом Сергей сдался.
Вероника до сих пор не могла понять, почему муж не встал на её защиту, а пошёл на поводу у своих родителей. Они вбили ему в голову, что это она виновата в смерти дочки, а он слушал их, развесив уши, и повторял их слова. Вместо поддержки – обвинения. Вместо активного участия в поисках дочери – развод. Обидные, горькие слова звучали не только вслух, но и в его снах, многократно повторяемые свёкром и свекровью. Это было невыносимо. Чувство вины и так давило на Веронику неподъёмным грузом, да ещё муж регулярно сыпал соль на незаживающую рану. И сны… В итоге она собрала вещи и перебралась жить к матери, отказавшись при разводе от всех имущественных претензий к супругу.
Но именно этот нелепый дар придавал смысл её жизни после аварии. Когда автобус перевернулся, Вероника сильно ударилась головой и сломала ключицу, из-за чего оказалась на больничной койке. В одной палате с ней с переломом ноги лежала женщина, пострадавшая тогда же. Её сны были одним непрекращающимся кошмаром, в котором раз за разом мир кувыркался, кричал испуганными голосами, рыдал… Вероника уже собиралась написать отказ от госпитализации, потому что невыносимо было постоянно переживать весь этот ужас, но в одном из снов впечатлительной соседки вдруг увидела короткое воспоминание не о самой аварии, а о том, что было после неё – ночь, дождь, огни «скорой помощи», голоса спасателей, уговаривающих успокоиться и не двигаться, лежащий на боку в кювете автобус и плачущая маленькая девочка в джинсовом комбинезоне, которую держит на руках один из спасателей. Каринка!
Из-за одного этого клочка чужих воспоминаний Вероника осталась в больнице в надежде увидеть больше, но даже этот маленький кусочек так и не повторился. Позже ей сообщили, что все участвовавшие в спасательной операции сотрудники были опрошены, но никто из них не видел девочку. Соседка по палате тоже не помнила ничего такого, хотя её сон говорил об обратном. Пассажиры и водитель подтверждали, что мать с ребёнком была в автобусе, но потом малышка просто исчезла. А со временем её вообще перестали искать.
Веронику уже тогда считали спятившей. С ней даже работал психолог, специализирующийся на жертвах катастроф. К счастью, она вовремя поняла, что если будет и дальше предъявлять в качестве доказательства то, что увидела во сне, то загремит в психушку. Успокоилась и заставила себя перестать паниковать. Каринка жива, её просто кто-то забрал. Кто-то, кто не хочет, чтобы его нашли. Но об этом тоже нельзя было говорить, потому что никто не поверил бы. Ну а раз никакие нормальные методы не дали результата, оставалось только попробовать ненормальные, чем она и занималась последние пару месяцев.
Нужно было начать раньше, сразу после выписки из больницы, а не ждать чего-то целых четыре года, но Вероника никогда не верила в магию, колдунов и гадания. Свой дар она считала просто уникальной особенностью, досадной ошибкой где-нибудь в ДНК, портящей ей жизнь. Даже теперь, направляясь чёрт знает куда к какому-то колдуну, она не верила, что это поможет, но не могла не попробовать. Лучше сделать и убедиться, что это бесполезно, чем ничего не делать, а потом об этом жалеть. Ради дочери она уже и душу Дьяволу готова была продать, если другого выхода не останется.