Я – Спартак! Час расплаты

Атамашкин Валерий Владимирович

– Как и обещал, я готов сообщить вам важную весть! Весть эта кажется мне просто отвратительной!

– Нобили?

– Лукуллы?

Из толпы посыпались предположения, Катилина не спешил продолжать, давая народу высказаться. Пуще прежнего напрягся Лиций Фрост, которому происходящее на Марсовом поле явно не нравилось, но Катилина по-прежнему не обращал на ликтора никакого внимания.

– Враги! – выдохнул Катилина. – Наши враги собирают в кулак свои силы, чтобы помешать нам достигнуть целей, которые мы перед собой поставили! Чтобы казнить каждого из нас! Вновь сделать рабами! Вернуть в долговую яму и нищету!

– Что нам делать, Луций Сергий?

– Катилина, как же теперь быть? – вопрошали из толпы.

– Не отступать! Принять бой! Отныне у нас есть легионы, в которые вы вступили, у нас есть силы, и главное, у нас есть желание изменить этот мир к лучшему! – вскричал Катилина.

Толпа замолкла. Похоже, мысль о том, что легионам, которые были собраны накануне, придется вступать с армиями нобилей в бой, не внушала никому из собравшихся оптимизма.

Над Марсовым полем повисла давящая тишина. Я видел, как презрительно посмотрел на Катилину Лиций Фрост, когда из толпы послышались выкрики, сначала одиночные, а затем каждый из пришедших на Марсово поле горожан уже голосил вовсю, называя имя проконсула.

– Где Красс?

– Мы хотим увидеть Марка Красса!

– Слава Марку Лицинию и его легионам!

Я заметил, как на лице Катилины проскользнула его фирменная усмешка.

– Марк Красс! – Катилина обвел толпу властным взглядом. – Марк Красс предал нас.

– Катилина, что ты несешь?

Эти слова принадлежали одному из офицеров, стоявших рядом с Луцием Сергием.

Катилина пропустил выпад офицера и продолжил:

– Красс отвел от Рима свои легионы и оставил нас лицом к лицу с нобилями, борьба с которыми не закончена! Красс понял, что рискует лишиться всех своих миллионов, и не готов идти дальше с нами! Он нобиль! Это клеймо поставлено прямо на его лбу.

– Если ты прямо сейчас не закроешь свою пасть, квестор…

Лиций Фрост сделал шаг вперед, но Катилина по-прежнему не обращал на него никакого внимания.

– К победе нас может привести человек, у которого нет ничего за душой, который знает, как побеждать нобилей, и который делал это не один раз! Встречайте первого среди равных, гражданина Новой Республики – Спартака!

Катилина подался назад, открывая перед толпой меня и ликторов, буквально оцепеневших после его слов.

Единственная мысль, успевшая промелькнуть в моей голове в тот миг, была о том, что Катилина, должно быть, окончательно спятил, раз представляет перед толпой, только что прославлявшей Красса и его легионы, организатора восстания рабов! Казалось, тысячи людей, пришедших сегодня на Марсово поле, бросятся на нашу четверку, чтобы разорвать нас на куски и затем предъявить их своему кумиру – Марку Лицинию. Но ничего подобного не произошло. На меня смотрели тысячи удивленных глаз, одновременно испуганных, недоверчивых. Никто и не думал бросаться вперед. В этот миг не было даже перешептываний, толпа будто застыла в оцепенении.

Я спасовал и не сразу понял, чт'o произошло дальше. Наверняка квестор добавил бы к своим словам что-то еще, однако стоявший рядом Лиций Фрост при виде меня обнажил меч, но вместо того чтобы броситься на меня, накинулся с клинком наголо на Катилину. Возможно, ликтор рассчитывал одним ударом покончить с выскочкой квестором и только потом вступить в схватку с нами. Не тут-то было. Казалось, Катилина только этого и ждал. Квестор подался назад, выхватил скрытый за складками тоги гладиус и искусно парировал удар ликтора, который по всем правилам боя должен был оказаться смертельным. Однако, как бы ни был хорош Катилина, как бы ни превосходил он Фроста в силе и росте, он ничего не мог противопоставить природному инстинкту ликтора-убийцы. Лиций Фрост, не успев закончить свой выпад, атаковал вновь. Он извернулся, въехал локтем в челюсть Катилине. Удар пришелся с разворота, Фрост вложил в него вес всего своего тела, могучий квестор рухнул наземь, будто подкошенный, роняя из рук гладиус. Фрост же бросился добивать поверженного Луция Сергия, не видя перед собой никаких преград. Я рванулся на помощь обескураженному Катилине, прыгнул на занесшего клинок ликтора, сбил его с ног. Боковым зрением я видел, как к нам с мечами наголо поскакали было кавалеристы, но в этот миг толпа будто сошла с ума. Не обращая внимания на оружие в руках всадников, люди, завидевшие, что ликтор Красса пытается расправиться с Катилиной, бросились кучей малой на несчастную алу, мигом растворившуюся среди толпы. Все вдруг разом позабывали, что еще пять минут назад они восхваляли Марка Лициния Красса, теперь, когда Катилина обвинил проконсула в предательстве, народ был готов разорвать людей Красса на куски. Не стояли в стороне и остальные трое офицеров, попытавшихся атаковать меня со спины, но дорогу им преградили Митрид, Рут и Нарок. Завязалась рукопашная.

Фрост, после того как мне удалось сбить его с ног, перекувыркнулся и встал на ноги в нескольких десятках футах от меня. Он не отпустил свой меч, и оставалось только гадать, как ликтору удалось не пораниться, учитывая, как он кубарем прокатился по земле после моего толчка. Держась за ушибленный бок одной рукой, вторую руку с гладиусом он вытянул вперед.

– Спартак! – процедил он, с уголка его рта стекала слюна, подкрашенная кровью, выглядел он особо зловеще. – Убью!

Я не стал вступать в разговоры и атаковал. Противник, стоящий сейчас передо мной лицом к лицу, был слишком опасен и наверняка пытался отвлечь меня, сбить с толку. Я кинулся к Фросту, который всем своим видом показывал, что ему хорошо досталось после падения, но вдруг бросился мне навстречу, намереваясь в прыжке ударить выпрямленными ногами мне в колено. Уже на ходу, не успевая остановиться, я убрал ногу, понимая, что Фрост хочет прикончить меня до того, как мое тело коснется земли. Обутые в тяжелые башмаки ступни ликтора вспахали землю, я переступил через него, но, когда мне уже казалось, что Фрост окажется за моей спиной, Лиций вдруг подсек мою вторую ногу рукой, опасаясь, что теперь

уже я овладею преимуществом в этой схватке. Я рухнул, не успев перегруппироваться. Гладиус отлетел куда-то в сторону, моя рука лишь заскользила по земле. Казалось, что в этот миг я не слышу ничего, кроме собственного тяжелого дыхания и дыхания ликтора с присвистом. Шум толпы, крики сражения – все это осталось где-то на втором плане. Фросту понадобилось мгновение, чтобы подняться на ноги, он атаковал теперь уже сверху вниз, желая пригвоздить меня лезвием гладиуса к земле. Я дождался, когда клинок, занесенный ликтором над своей головой, начнет стремглав опускаться. Чтобы переломить сражение, требовалось не дать Фросту возможности менять по ходу свои решения, что он делал прежде, и весьма успешно. Я крутанулся, почувствовал, как больно обожгло левую руку. Лезвие гладиуса ликтора вошло в землю у моего левого плеча. Но сам Фрост, не поняв, что произошло, попытался выдернуть клинок из земли. Я, все так же лежа на спине, ударил ногой в коленную чашечку ликтора, слыша, как ломается кость Лиция. Фрост зашипел, опустился на одно колено, бросил возиться с мечом и навалился на меня сверху. Я ударил еще раз, на этот раз удар ногой пришелся точно в его челюсть, он медленно сполз на колени и со всего маху ударился лицом о грунт. Я с трудом поднялся. Из руки, в которую по касательной пришелся удар ликтора Красса, ручьем текла кровь. Голова предательски кружилась.

Ко мне подскочил Рут, лезвие его спаты было испачкано в крови. Трое офицеров, попытавшихся расправиться с моими ликторами, лежали без сознания.

– Ты в порядке? Что с рукой? – выпалил он.

Я отмахнулся, хотя кровь из раны просачивалась сквозь пальцы, следовало как можно скорее обработать рану и остановить кровотечение.

– Ерунда! Все целы?

Я осмотрел Рута; внешне на гопломахе не было ни одной царапины.

– Все в порядке, – Рут взглянул на так и лежавшего на земле Фроста. – Неплохо, не думал, что ты так быстро справишься! Фрост – рудиарий и был одним из лучших!

Говоря это, Рут отрезал от своей тоги кусок ткани, которым обернул мою рану. Пока он занимался моим плечом, я покосился на Фроста, лежавшего на коленях враскоряку. Ликтор дал серьезный бой, я едва не оказался на том свете. Повезло, что из схватки я вышел легко раненным, с поврежденным плечом, последствия могли быть гораздо печальнее.

– Такие люди не должны ходить по этой земле, мёоезиец!

Это был голос Катилины, который, прихрамывая, подошел к нам и прямо на моих глазах вонзил свой гладиус в затылок Фроста, прикончив ликтора Красса одним ударом.

Я увидел бушующую толпу за своей спиной. В нескольких десятках футов от статуи бога Марса люди сводили счеты с кавалеристами Марка Лициния. Их сбрасывали с лошадей, избивали, втаптывали в землю. Только сейчас я понял, что толпа горожан теперь, словно обезумев, в унисон кричала мое имя.

– Спартак!

– Слава мёоезийцу!

Катилина поймал мой полный изумления взгляд. Я не верил тому, что творилось на моих глазах. Люди, еще несколько минут назад славившие имя моего злейшего врага – Марка Лициния Красса, теперь прославляли меня. Однако в следующее мгновение толпа вдруг замолкла. Я не понял, что происходит. Горожане падали на колени, будто опасаясь чего-то, прячась. Катилина, с ног до головы перепачканный вражеской кровью, ухмылялся совершенно хищным, нечеловеческим оскалом. Он смотрел за мою спину, будто бы сквозь меня, и когда я обернулся, то чуть было не выронил меч. На Марсовом поле маршировали когорты повстанцев, впереди которых на вороном жеребце скакал молодой галл Тирн.

Глава 2. У Марка Крассовского свои планы на Республику

Напряженный разговор

– Ну же, говори скорее, чего ты тянешь?

Марк Робертович окинул взглядом невысокого вояку со свежим шрамом под левым глазом. Центурион одного из помпейских легионов, которого Крассовский успел пригреть регулярными подачками серебра, переминался с ноги на ногу, похоже, не зная, с чего ему следует начать свой доклад. Болван! Однозначно, сейчас перед ним стоял человек бесполезный, только добавляющий никому не нужной суеты. Марк Робертович раздраженно сплюнул на пол. Дорогого стоило решиться оставить в Риме своего лучшего ликтора Лиция Фроста, чтобы терпеть такую лютую некомпетентность остальных, и это сейчас, когда каждый сделанный шаг, каждое действие необходимо продумывать с особой тщательностью. Что говорить, Крассовский сидел на пороховой бочке, и у этой самой бочки был фитиль. Сейчас фитиль тлел, а бочка готова была взорваться в любой миг, возможно, даже тогда, когда этого никто не будет ждать. Не надо быть дельфийским оракулом, чтобы понимать: любое неосторожно брошенное слово могло дестабилизировать обстановку в его легионах к чертовой бабушке. Доверяться же человеку некомпетентному в деле, которое оказалось на него возложенным, было крайне опрометчиво, но другого выхода, увы, у Марка Робертовича попросту не было. Люди, которым он привык доверять, с которыми сработался, находились в Риме, а с собственными военачальниками теперь невозможно было разговаривать без оглядки. В Риме же был и человек, которого Крассовский остерегался всерьез. Катилину нельзя было оставлять в городе без присмотра, а Фрост лучше всех сумел бы вовремя шлепнуть по рукам, которые Луций Сергий возжелал бы протянуть куда не следует, чтобы остудить пыл незадачливого квестора и пресечь его разгулявшиеся фантазии. В том, что Катилина был тот еще фантазер, не было никаких сомнений. Совсем не прост был этот человек. Ох, не прост!