Я – Спартак! Час расплаты

Атамашкин Валерий Владимирович

– Как обстоят дела в легионах? – Крассовский приподнял бровь. – Каково настроение солдат, какие разговоры? – приступил он к расспросам.

Центурион встрепенулся, как будто только сейчас понял, чего именно от него хочет олигарх, и затараторил:

– По лагерю гуляют вести, которые принесла разведка накануне, настроены все решительно, беспокойства ни у кого нет, – вояка пожал плечами. – Единственный вопрос, на который хотел бы получить ответ, пожалуй, каждый солдат, так это узнать точное место, где наши армии соединятся с легионами Лукулла…

Центурион не договорил, потому что Марк Робертович вскинул руку, призывая его замолчать.

– Достаточно, – пояснил Крассовский. – Ты сказал достаточно, доблестный. Это все, что я хотел знать.

– Это не все, многие задают вопросы про жалованье, ну вы понимаете, когда мы покончим с рабами… – попытался продолжить центурион.

– В следующий раз, – отмахнулся Марк Робертович. – Пока же можешь смело говорить среди своих

солдат, что мои обещания остаются в силе! Все до одного! – уточнил он. – Мы ведь еще не закончили с рабами, так?

– Все понятно! – с довольной миной на лице закивал вояка. – Еще вопросик, Марк Лициний! Ну, если вы, конечно, позволите!

– Свободен, – отрезал олигарх.

В сущности, то, что говорил бы далее солдат, Крассовского мало интересовало. Центурион, не заставляя просить себя дважды, удовлетворенный покинул палатку олигарха. Похоже, волновала сейчас этого человека только весть о сохранении выплат, обещанных Крассовским за подавление бунта рабов. Какой вопрос он хотел задать? Заплатит ли целую тонну серебра Марк Робертович тому человеку, кто принесет ему голову Спартака на блюдечке? Заплатит, в этом можно было даже не сомневаться. Человек, который сумеет это сделать, начнет буквально срать серебром. Марка Робертовича в свою очередь волновало совершенно другое. И в разговоре с этим центурионом он только что удовлетворил свое любопытство, получив ответы на интересующие его вопросы. В легионах все еще ничего не знали о том, что приключилось в Риме на самом деле, каким способом олигарх пришел к власти и чего в действительности ему это стоило. Это успокаивало. Признаться, мысли этого рода забирали остатки сил и прилично изматывали. А ну-ка, попробуй думать о том, что в любой момент вести о римских событиях последних дней доберутся до легиона, который ты возглавляешь? От одной только мысли, чт'o произойдет потом, тело олигарха пробирала мелкая дрожь. Наверное, расправе, поджидающей Крассовского, не позавидует и самый последний раб. Думать об этом не хотелось, но мысли все же настойчиво лезли в голову. От них нельзя было избавиться запросто.

Крассовский шумно выдохнул, резонно решив, что по крайней мере на сегодняшний день может успокоиться, не забивать себе голову сторонними проблемами, насущными, но все же имеющими мало общего с настоящим, где существовало ничуть не меньше проблем и решений, которые следовало принять здесь и сейчас. Вот только если раньше он мог свалить всю ответственность за принятие решений на своих легатов и командиров, то теперь действовать приходилось с оглядкой на обстоятельства, сложившиеся накануне. Стараясь держать рот на замке. Легаты, ярчайшие представители римского нобилитета, могли в любой момент превратиться в злейших врагов, способных ударить не хуже самого Спартака. Но тот же Спартак, надо отдать должное этому грязному рабу, ни разу не ударил в спину. А вот римляне могли, и теперь, когда Марк Робертович провел достаточно времени в этом новом для себя мире, он мог говорить об этом с уверенностью. О Спартаке последние несколько недель не было никаких вестей, и движение его, похоже, пришло в упадок, тогда как легаты, в большинстве своем помпейской закалки, представляли собой серьезную угрозу положению Марка Робертовича, угрозу реальную. Чтобы сохранить над ними власть, следовало как можно дольше поддерживать неведение. Крассовский отдавал себе отчет, что берется за раскаленный прут голыми руками и вряд ли сможет удержать его. Другой вопрос, сколько это могло длиться? Когда наконец в легионах станет известно о том, чт'o на самом деле произошло в Риме? К тому моменту Катилина должен будет собрать новые легионы, и, чтобы он не ушел в сторону от первоначального плана, в помощь к Луцию Сергию как раз был оставлен профессионал своего дела Лиций Фрост. Крассовский довольно потер руки. Кто-кто, а Фрост уж точно доведет начатое до конца, а если не доведет, то доволочет! Мысль об этом успокаивала. Крассовский привык доверять своему ликтору как самому себе, поэтому сомнений в том, что в Риме в кратчайшие сроки будут собраны новые легионы, которые станут оплотом его власти и военного могущества, не было. Оставалось дождаться этого момента и рубить на корню. Прежде всего необходимо будет расформировать легионы Помпея… Не просто так, нет, вместе с Лукуллом Марк Робертович рассчитывал навести порядок в Италии и поставить точку в своем давнем противостоянии со Спартаком. Только после этого легионы Помпея будут распущены, а затем эти разрозненные группы вояк будут поочередно перебиты уже новыми легионами Крассовского, которые поведет Катилина. Звучало заманчиво, переворачивая сложившуюся и устоявшуюся картину с ног на голову. Ведь тогда никому из этих людей, глаза которых загорались при одном только упоминании о двойном жалованье и о баснословных деньгах за голову Спартака, не придется ничего платить. Лукулл будет застигнут врасплох и будет вынужден смириться с новыми реалиями, а его брат к тому моменту, как все закончится, вряд ли успеет даже вернуться в Италию. Сами же легионы Помпея в один миг перестанут представлять угрозу. Ход конем, шах и мат.

В мыслях все складывалось просто отлично, но

Марк Робертович, как человек практичный, прекрасно понимал, что на пути от одной точки к другой всегда возникает целая куча препятствий. Не бывает такого, чтобы цели, тем более сложные, достигались по прямой. Тогда бы они не давали тебе впоследствии множество возможностей и не открывали новые дороги. Нет, дорога предстояла извилистая, со множеством препятствий. Ко всему этому следовало быть готовым. Но Марк Робертович, начиная столь большую игру, прекрасно понимал, что легко не будет. Кому сейчас легко, с другой-то стороны? Спартаку? Который наверняка спит и видит, как бы побыстрее закончилась эта война! Лукуллу? Полководец, оторвавшись от сенаторской соски, все еще не в состоянии принимать самостоятельные решения и медлит. Его же брат вовсе вынужден наблюдать за стремительно разворачивающимися событиями в Риме со стороны, лишь получать скудные вести с полуострова; сделать он ничего не в силах. Меняя привычный республиканский уклад, переписывая римскую историю, сжигая курии, Марк Робертович открывал ящик Пандоры. Но, раз поймав удачу за хвост, он не собирался отпускать ее. Сейчас, подведя войска форсированным маршем к Кавдию, за три дня миновав десятки лиг, Крассовский остановился лагерем у Кавдинского ущелья, чтобы утром, полный сил, начать новый бросок и к полуночи оказаться в Апулии, под Ауфидом. В Апулии, области на юго-востоке Апеннин, кипели нешуточные страсти. Юго-восточный узел являлся основополагающим на пути утверждения новой римской власти. От того, насколько быстро олигарху удастся перерубить его, во многом зависело время, необходимое на утверждение его новой власти. Уже по прибытии в Апулию Марк Робертович намеревался выйти на связь с Лукуллом, разузнать обстановку в регионе в подробностях. Судя по известиям, которые то и дело приносили разведчики, в этих землях было неспокойно. Римские богачи, захапавшие в свои руки бескрайние просторы земли, прочувствовали на себе всю ярость и возмущение взбунтовавшихся рабов. Латифундийские рабы бежали с хозяйских участков и устроили в регионе череду кровавых расправ. Но что удивительнее всего, разведка заверяла, что подавляющая масса беглецов с латифундий отнюдь не спешит в лагерь Спартака! Подобные вести вызывали недоумение, но Марк Робертович полагал, что рано или поздно рабы последуют к лагерю гладиаторов, куда сейчас стекалась лишь малая часть сбежавших невольников. Сам Спартак вот уже несколько недель стоял лагерем у реки и не решался на какие-либо активные действия.

Со всем этим только предстояло разобраться. Крассовский разумно счел, что сделает это на свежую голову, с утра. Во время многочасового перехода у него, несомненно, появится возможность поразмыслить. Он хотел было задуть свечу, стоявшую на столе, чтобы наконец отбросить вереницу мыслей, кружащуюся в голове, как у входа в палатку выросла фигура мужчины, закутанного в плащ.

– Марк, извиняюсь за визит в столь поздний час! – послышался до боли знакомый голос Публия Консидия Лонга.

Крассовский покосился на нежданного гостя.

– Что-то произошло?

Лонг не ответил. Он оглянулся, убеждаясь, что его визит к Крассовскому в столь поздний час останется незамеченным, и наконец вошел в палатку. Уже внутри Лонг подошел к столу, не спрашивая разрешения, уселся на табурет, налил себе вина в чашу, из которой пил Марк Робертович. Олигарх с удивлением уставился на Лонга, с трудом борясь с возмущением, готовым вырваться наружу. Что-то здесь было не так, Публий всегда вел себя подчеркнуто вежливо, во всем следовал уставу, сейчас же он сидел вполоборота и вел себя бесцеремонно. Крассовский наблюдал за ним, пытаясь понять, что происходит. Наверняка Лонг пришел не просто так, ему было что сказать, а если так, то военачальнику самое время было начать свой разговор.

Лонг покосился на олигарха. Его лицо было хмурым, взгляд ничего не выражал. Он сделал несколько внушительных глотков из чаши, поставил ее на место с такой силой, что вино, оставшееся на дне, расплескалось по столу. Наконец полководец вытер усы рукавом и повернулся к Крассовскому.

– Пояснишь, что все это значит? – устало спросил он.

– Что ты имеешь в виду? – осторожно спросил Марк Робертович.

– Не делай из меня дурака, Марк! Давно настало время поговорить, – процедил Лонг.

Марк Робертович пожал плечами, не находя слов и прячась от проникающего взгляда своего полководца, буквально сверлящего его насквозь, уставился на стол.

– Ты можешь делать дураков из солдат, из помпеянцев, но не надо делать дураков из своих офицеров, – отрезал Лонг. – Что происходит? Почему мы покинули Рим, не оставив у городских стен ни единого легиона? Что все это значит? Что произошло там, за городскими стенами? Почему до сих пор не собран совет? – глаза Лонга сузились. – Ты больше не доверяешь своим полководцам, Марк?

Крассовский, видя, что полководец настроен решительно, начал аккуратно подбирать слова:

– Успокойся Лонг, успокойся, право, ты все понял совсем не так, как следовало бы понимать…

– Я не успокоюсь, пока ты не объяснишь мне, чт'o все это значит! С каких это пор твои офицеры не в курсе происходящего? – взъярился военачальник, с трудом подавив в себе желание вскочить с табурета.

Конец ознакомительного фрагмента.