?Я тебе не секретарша
Шрифт:
— Не будет приказа, сказала же, — рассеяно отвечает Марина, входа в открывшиеся двери кабинеты, дожидаясь пока вползу следом, — ты меня устраиваешь. Во всем.
— В чем всем?
Серьезно, мне интересно. То с первого дня не выносит за шутку с пацанами: «папка на место золотое устроил», то нравится все, возражений прямо нет. Помню прекрасно, как она слюной у Махмудовны в кабинете плевалась, крича, чтобы меня вышвырнули. Будто бы не прав я был. Ее же реально сюда по протекции отца взяли, он некогда тут генеральным был, устроил чадо, любимое на место теплое. Может Марьяновна
И да, все это я в первый же день узнал от того же секретариата. Они все знают, как уборщицы, только сведения посвежее и поточнее.
Голубые очи на меня перевела, пристально так смотрит, губу нижнюю закусила и молчит как Сфинкс.
— Что? — брови вскинул, жду. Нет серьезно, я нервничать уже начинаю.
— Мне кажется, Ливанский, — промурлыкала, а я рассеяно за губами, следить продолжаю. В голове вспышки такие, яркие, от которых приятная дрожь по телу бежит, кровь закипает, к местам причинным приливая. Вот только этого не хватает для полного счастья. Мало мне того, что я только вспомнил. — Ты мне начинаешь нравиться.
— К тебе или ко мне?
— А есть какая-то принципиальная разница, куда тела свои уложить?
— Ну и выражения у тебя, Ливанский, — смеется мне в губы, горячим дыханием обжигая кожу. Пальцы зарываются в шелковистые пряди черных волос. Кто не был фанатом брюнеток, им точно станет, все же длинные красивые волосы, одна из прекраснейших черт любой мало-мальски симпатичной женщины. Нам же много не нужно: хорошая кожа, ухоженный вид, фигура приятная на глаз да шепот ласковый, когда особенно хочешь услышать его на ухо. Прижимаешь к себе в такси, слыша мелодичное кошачье мурчание, пока озорные пальчики по краям твоей рубашки бегают, намереваясь пробраться под ткань.
Наплевать на таксиста, косящего невольно в нашу сторону через зеркало заднего вида. В голове такой туман, впору кричать: «караул». Но я этого делаю. Рукой скольжу по ноге стройной, чуть сжимая пальцы. Эти дурацкие узкие юбки созданы в Аду, где все мужики на поголовном воздержании.
— Блин, как это в романах должно задираться? Там типо какой-то секретный замочек или она сама вверх подпрыгивает, стоит штаны расстегнуть?
До кровати мы не доберемся, Марина раньше от хохота помрет. Мне весело, ей тоже. Ситуация такая глупая, костюм этот с мелкими пуговицами, что норовят сбежать от пальцев в попытке расстегнуть. Воздух теплый, ночь выдалась безветренная, но будь на улице глубокий тотальный минус, все равно сгорел бы от жара в собственном теле.
От губ отрываюсь, потому что наша остановка. Почти не слыша звука уведомления снятия денег, просто вытаскиваю за руку, чтобы следом к двери подъезда прижать, скользя ладонями по бедрам.
— Кирилл? — голос у нее охрипший, будто простуженный. Подозреваю, болезнь нас одна накрыла и, черт возьми, мне определенно нравится такой расклад. Почти не глядя дергаю ткань четко по вырезу, слыша треск. Все, текстильный монстр повержен, пал смертью храбрых под градом нашего желания.
— Не передумаешь? — приподнимаю на руках, позволяя обхватить себя ногами. Сюрприз тому, кто решит выйти из подъезда поздно ночью с собачкой погулять, будет обеспечен.
— Не-е-е, — отвечает мне моими же словами ранее, обхватывая шею.
Уже полчаса размешиваю сахар в остывшей кружке кофе, задумчиво смотря в экран монитора на написанный текст. Все что пишу, нечто сокровенное. Впервые в моей работе то, что пережил сам. Не сказать, что сентиментальность меня поразила, просто, будто бельем своим перед читательницами мифическими замотал. Есть мнение, будто мужчины любят свои приключения любовные обсуждать. Любим, с друзьями в своей компании. И женщины тоже об этом говорят. Однако, бывают вещи и партнеры, которые совсем не хочется делить с общественностью, если только ты не отпетое трепло без царя в голове.
Меня на самом деле волнует ещё один вопрос. Начало такое многообещающее, а дальше все. Полная темнота. Помню, как в квартиру ворвались, снося на своем пути обувь, безделушки с тумбочек, сбрасывая одежду. Затем порог спальни и все, полное отключение электричества.
Бросил взгляд на дверь Марьяновны, отпивая приторно сладкий остывший кофе, морщась.
— Мерзость, — оглянулся, заметив перенесенный сегодня из кабинета Стерляди кактус. С минуту раздумывал, затем схватил кружку и, встав из-за стола, подошел к подоконнику, выливая коричневую сладкую жижу прямо в горшок.
Хорошо, тишина. Никто не пристает, не цепляет. На тему увольнения тоже молчат, похоже Стерлядь обещание сдержала, упорхнув на директорский рапорт после того, как симпатии на меня свои вывалила. Последнее всерьез не воспринял. Не, никакие почти проведенные страстные ночи меня в это поверить не заставят. Что я совсем дурак? Да даже если, правда, строить отношения на работе с начальницей совсем уж гиблое дело.
Сажусь обратно настроенный на работу, пальцы размял, спинку кресла поправил, к труду с обороной готов. Только-только подушечками кнопок клавиатуры коснулся — звонок. Закатываю глаза, если опять припрячь к какой работе, лесом отправлю по грибы с ягодами, плевать, что не сезон!
— Приемная, — бурчу, слыша шипение на том конце.
«Алло? Алло, это бухгалтерия? Мне надо справку по зарплате, я у вас год назад работал, хочу заказать!», — орет какой-то мужик, да так громко, можно в Китае услышать. Морщусь, отводя трубку от уха в сторону.
— Это приемная заместителя генерального директора по экономике и финансам, — отвечаю максимально вежливо. Минутная пауза, видимо человек переваривает. Терпеливо жду, наконец, выдает:
«Не бухгалтерия? А вы мне справку не выдадите?»
Я тебе сейчас такое выдам, ни одна справка не поможет.
— Нет, — я спокоен, как скала. — Звоните в бухгалтерию.
Только хочу сбросить звонок. Не тут то было.
«Дайте тогда телефон бухгалтерии!»
Судорожно морщу лоб, вспоминая, где у меня находятся списки телефонов, мысленно костеря нерадивого человека, умудрившегося дать этот номер звонящему. Пока искал в ворохе бумаг, чуть не поседел. Нашел потрепанный листик, испачканный в пятнах кофе. Видимо я на него кружку ставил.