?Я тебе не секретарша
Шрифт:
Витая в тумане между возбуждением и реальность, не сразу поняла, как ремень тонкий расстегнул, расстегивая молнию на брюках. Даже напряглась, на задворках сознания с транспарантом забегали нейроны. Мол, что творишь, мать. Вы же на виду. Лестница — любой, кто хочешь, увидит, чем заняты.
Стоит ему вжаться в меня бедрами сильнее, давая почувствовать силушку молодецкую да пальцами пробраться на запретную территорию, все буквы алфавита из головы вылетаю. Ударной волной от разгромного взрыва удовольствия сносит напрочь. Только могу простонать возмущенно в ответ, на ласкающие движения пальцев, раздразнивающие пылающие огоньки наслаждения. Пальцы, судорожно сжимая, сминаю ткань рубашки. Слишком яркой, запоминающейся, заставляющей других женщин оборачиваться в его сторону.
— В чем нет услады, в том и пользы нет, — шепчет на ухо горячо. И своим воспаленным подсознанием узнаю строчки из комедии Шекспира «Укрощение строптивой». Мне этот Уильям по самые печенки сидел, но вот сейчас просто удержаться не могу, крепче ногами обхватывая.
— Она строптива — но и я настойчив. Когда же пламя с пламенем столкнуться, они пожрут все то, что их питало, — отвечаю на ходу, видя, как расширяются его зрачки, а дыхание сбивается быстрее, чем, если бы я разделась догола. Понимаю почему — Кирилл фанат, давно знаю. Может пьесы не пишет, однако любовь одному автору хранит, не считая братьев Стругацких. Именно на этом классике я погорела, теперь же уступать, не намерена.
— Сказал и сделал — я люблю таких, — выдыхает, приподняв выше. Приходится обхватить шею, улыбаясь, царапая кожу и забираясь пальцами в волосах.
— Ливанский, до конца обеда сорок минут, — отвечаю уже не по канону, охнув, стоит ему пальцы вытащить из брюк моих, усаживая обратно, стягивая их ниже.
— Нас уже уволили за аморальное поведение, так что мы не работаем, — хмыкает в ответ, больше не давая мне возможности болтать, рот поцелуем закрывая.
Вырываюсь резко сходу из жарких глубин прямо в реальность суровую. Время идет, а я еще как положено любящей девушке даже завтрак не приготовила. Мы же в моей квартире, к тому же закормленный мужчина оно всем известно. Вы думаете, почему жены мужей отъедаться заставляют аки бабушки внуков? Тайный план, дабы не глядел никто в их сторону. Хотя конечно не собиралась я никого в толстяка превращать, не настолько извращенка. Удивить хочется. Дабы верил, что я не только цифрами командовать могу.
Беда в том, что дева к плите не приспособленная. Мне ее как подключили, так с того дня только готовые блюда на ней разогреваю. Но решение есть: мамины банановые оладьи. Как раз недавно доставку овощей, фруктов сделала для смузи. Повод есть использовать.
В общем, как положено все. Бананы достала, посуду приготовила, емкости, красиво скатертью стол накрыла… и набрала мамин номер, считая гудки. Подумаешь четыре утра почти? Любимая дочь тут все шансы имеет счастье личное потерять, не, мама спасти должна. Кто ж, как не она.
«Дочь…» — ой, не нравится мне этот умирающий голос сонный. Спала? Глупости какие, время уже вставать пора, вон солнышко скоро выглянет.
— Мамуля, мне срочно нужна твоя помощь, — акцент делаю на слове «помощь», чтоб не решила, что я просто так тут ее из десятого сна вырывала. Нервничаю уже, на фрукты косясь. — Прям, уже пылает.
«А помощь до человеческого времени дотерпеть не может? Ты время видела вообще, пострадавшая моя?» — тон, какой тоскливый, понимает — отвязаться не выйдет. Я же настырная, вся в отца.
— Не может. Личная жизнь на кону стоит. И нет, она тоже не подождет. Подумай хорошенько, прежде чем отказать. Дочь твоя несчастной будет на веки вечные, любовь всей ее жизни от нее уйдет, потому что оладьи те волшебные мамины не спекла, — отрапортовала, не давая даже слово вставить. Определенно после такой отповеди у нее нет шансов на отказ. Вообще. Никаких.
Тихий горестный вздох на том конце. Смирилась с упрямством моим, как и с любовью казалось бы безответной.
«Ладно» — проворчала, сопя недовольно.
«Рецепт записывай, смотри не перепутай ничего! Знаю тебя, ты в прошлый раз чуть кухню не спалила, печенье готовила в школу. Этими печеньками убивать можно, так что учти все. Значит: два банана, три яйца куриных, щепотка корицы, яблоко потереть по вкусу можно. Сковородку греешь, жаришь на сухой. Небольшими порциями льешь тесто, обжаривая чуть-чуть»
Ептить и все что ли? Ой, ерунда, за пару минут управлюсь.
Отключаюсь, пожелав спокойной ночи, не слушая ворчание в трубку и корицу хватая. Озадаченно крута. Щепотка это же немного, верно? Мечтательно улыбаюсь, прямо в душе ликуя, как пораженный моей кулинарной техникой Ливанский будет наповал сражен. Трясу, трясу, трясу эту несчастную пачку корицы, когда понимаю, что туда все сто грамм бахнула. Икаю от испуга, разглядывая коричневый порошок на дне кастрюльки. Плечами пожимаю, тянясь к яйцам. Ничего, добавлю апельсины. Полезно и вкусно, яблок-то нет. Бананы почистила, кое-как размяв с отвращением оттирая руки от склизкого белка. Сковородка греется, а настойчивые банановые сопли никак не хотят отлипнуть. Ладно, ничего страшного. Подумаешь пара крупинок скорлупы, мелочи. Главное с любовью. Хватаю апельсин, пару минут озадаченно верчу в руках, затем за нож хватаюсь почистить.
Вы вообще знали, что чистить цитрусовые травмоопасно? Вот! Знайте. Пока кожуру срезала. Язык, высунув от усердия, все пальцы изрезала. Вот смотрю теперь на гада оранжевого чищенного. Его кубиками, кружочками или давить? Решаю размять, как бананы, а мякоть после порезать. Будут с кусочками апельсина оладушки.
Сок бьет во все стороны из злосчастного фрукта, попадая прямо в глаза, жмурюсь от жжения, отскакивая, бросая апельсин на раскаленную уже сковородку. Шипение змеиное, озадаченно пытаясь слезы стереть, ойкая от боли. Руки все в бананах с яйцами, по сковородке аки яблочко наливное цитрус катается. Повсюду срач, банановая кожура с оставшимися яйцами, падает под ноги стоит мне руками взмахнуть в попытке удержаться. И вот уже тапком в это месиво наступаю, летя прямо на пол, задницу отбивая.
Рухнули, сижу, одно из яиц медленно скатилось до края стола, затем со шлепком мне на макушку приземлилось. Чувствую себя мерзко, зато точно знаю, кому позади меня так весело, что он уже пять минут поржаться никак не может.
— Маринка, — улюлюкает Ливанский, в ладоши хлопая, — я думал нас тут грабят, а это ты решила квартиру собственную разнести.
Он успокаивается, правда, еще посмеиваясь, осторожно обходя опасные участки. Волосы всколочены, джинсы расстегнуты, измятая рубашка просто на плечи накинута. Аккуратно комфорку отключает. Сковородка с изрядно прожаренным апельсином медленно остывает, а этот сурикат ко мне лицом с улыбкой поворачивается.
С ног до макушки оглядел, затем разгром и многочисленные кастрюли, резюмируя:
— Лучше бы ты, Стерлядь, цифры считала, чем готовила, — хмыкает.
Вот сейчас, я реально обиделась.
Глава 10 — Работа — вечный праздник
Знал бы, что на праздник День Металлурга надо выглядеть, как бравый пионер, не согласился даже пакость эту оранжевую натянуть. Стою, в белой рубашечке, на мне косынка с эмблемой предприятия. Только что пилотки нет — ни дать, ни взять Костя Иночкин. И наша Лидия Федоровна бродит, инструктаж, проводя — пионервожатая. Чулки натянула черные, юбку с блузкой и косынка. Тьфу.