Я тебя никому не отдам

Рой Олег Юрьевич

Андрея Иорданец приблизил к себе за то, что тот «думал, как шахматист»: мастерски просчитывал ходы противника, точно вычислял направление потенциального удара и умел сработать на опережение. По его совету Карим не раз уклонялся от встреч, даже самых важных, менял в последний момент маршруты поездок и автомобили. И почти всегда оказывалось, что его «хранитель» (не телохранитель, нет, непосредственной охраной «тела» занимались другие, специально обученные люди) посоветовал «в жилу». Автомобиль, в котором должен был ехать Карим, взрывался или, потеряв управление, летел с эстакады, или оказывался под автоматной очередью. Человек, намеревавшийся заключить с Иорданцем «пакт Молотова – Риббентропа», играл на деле против и либо намеревался

использовать личную встречу для физического устранения «заговоренного», либо готовился сдать его конкурентам или, что бывало еще чаще, правоохранительным органам.

Карим называл Андрея своим «главным хранителем» и нередко рассыпался в похвалах его прозорливости. Андрей, однако, на этот счет ничуть не обольщался. Во-первых, «восточные сладости», как он мысленно называл эту манеру общения, значат ничуть не больше, чем европейские «спасибо» и «пожалуйста». А главное – бизнес есть бизнес, в нем отсутствуют такие понятия, как совесть, благодарность, дружба и верность. И уж тем более это справедливо для «этого» бизнеса. Было совершенно очевидно, что в подходящий момент тот же Карим – а точнее, Иорданец – легко перешагнет через труп Андрея, если того потребуют деловые интересы. Даже не ради спасения жизни. Из чистой выгоды. Или из-за своей маниакальной подозрительности, по чьей-нибудь «доброй» подставе. Мгновенно забудет все свои похвалы, все «доверие» к своему «хранителю». Был нужен – хвалили, вызвал сомнение – убрать. Примеров тому было немало, некоторые Андрей имел сомнительное удовольствие наблюдать лично.

Впрочем, использовать людей он и сам умел. Далеко не все его «хранительские» советы были результатом «шахматных» расчетов. То в разговорах водителей что-то мелькнет, то кто-то из не столь приближенных к «телу» коллег поделится ценной идеей – Андрей никогда не гнушался использовать то, что само плывет в руки. Собственно, ведь именно в грамотной обработке информации и состоит его роль, разве нет?

Ну, и компромат на хозяина, разумеется, тоже собирал. Для страховки. Если… Когда (в этом мире нет «если», бывает только «когда») его соберутся выкинуть на помойку, как отслуживший свое коврик, вот тут страховка точно понадобится. А лучшая страховка – информация. Хотя возможного противостояния с безжалостным Иорданцем Андрей боялся до холодного пота, убеждая себя, что «запасной парашют» не обязательно должен понадобиться. Ведь не обязательно, а? Просто пусть будет, это как-то успокаивает.

Потому что положение «главного хранителя», и это Андрей понимал как никто, при всей своей кажущейся значительности, при всей фантастической «близости к телу», по сути – самое зыбкое, самое непрочное из всех возможных. Зачешется у падишаха нос, чихнет – и нет «хранителя». Вздохнет – и другого выберет. А вот если суметь превратиться в необходимый элемент деловой «паутины»… да, деталь мотора просто так на помойку не отправишь. Особенно если «деталь» уникальная, обеспечивающая, к примеру, сверхскоростной режим – или что там еще в моторах надобно обеспечивать. Стать не просто доверенным лицом, а человеком, необходимым для бизнеса, – вот на что Андрей надеялся, терпеливо выжидая удобного случая и просчитывая все мыслимые варианты.

Сработал, впрочем, вариант как раз немыслимый.

На границе территории загородной усадьбы Карима стояла высокая, старая, даже, пожалуй, старинная водонапорная башня, чудом уцелевшая при возведении помпезного восточного «дворца». Местная легенда уверяла, что башня была одним из первых проектов впоследствии весьма прославленного архитектора. Было ли это правдой, трудно сказать, но сооружение и впрямь отличалось от других себе подобных некоторой оригинальностью, даже элегантностью. Массивная конструкция не лишена была даже некоторого, пусть и тяжеловесного, изящества. Узкие стрельчатые окна, неплохо сохранившийся орнаментальный фриз под самой крышей, и форма – не скучно-цилиндрическая, наводящая на мысль о заводских трубах, а – граненая, фигурная, с пилястрами, нишами и карнизами. Из соображений элементарной безопасности Андрей не раз предлагал башню попросту снести, доказывая, что это идеальная позиция для снайпера, как будто специально приготовленное гнездо для стрелка, а добраться до нее, даже через охраняемый периметр, не так уж сложно. Но хозяин упорно отказывался. В старой башне Кариму виделись некие восточные черты, и он сохранил «вышку», намереваясь когда-нибудь ее переделать, придав больше сходства с минаретом и тем добавить еще один впечатляющий «азиатский» элемент в здешний бескомпромиссно российский пейзаж.

Но время шло, а до стилизации башни руки все как-то не доходили. Андрей махнул рукой на архитектурный раритет и лишь строго-настрого приказал охране – для вящего спокойствия – не спускать с раритета глаз. Ключи были только у него. Верхняя, стрельчатая, как и окна, башенная дверь была не только заперта, но и наглухо забита, оставаясь чисто декоративным элементом. Действующая дверь располагалась в обширном подвале, куда можно было спуститься лишь по потайной, тоже всегда запертой, лестнице, спрятанной в одной из многочисленных хозяйственных построек.

Бросив попытки уговорить Карима снести башню, Андрей решил, что никому не нужную «дурынду» вполне можно употребить – себе на пользу. По принципу: нет худа без добра. В каморке под самой крышей «квазиминарета» он установил разнообразную аппаратуру слежения – якобы для лучшего сканирования территории. Но значительно больше, чем территория поместья, Андрея занимал его хозяин. Пару раз в неделю «первый хранитель» поднимался в каморку под темными сводами, откуда открывался прекрасный вид на окна кабинета, на площадку перед парадным крыльцом, на ворота подземного гаража… Да, для снайпера позиция была бы идеальной.

Но не только для снайпера. Установленные Андреем мощные лазерные микрофоны снимали звук с оконных стекол кабинета, откуда Карим делал все важные звонки, встречался с деловыми партнерами, отдавал приказы подручным – и никогда, никогда не задергивал штор. Многие дела Карим проворачивал в глубочайшей тайне, и «главный хранитель» далеко не всегда попадал в число посвященных. Но постепенно Андрей стал ориентироваться в этих делах не хуже самого Карима. Разумеется, в процессе наблюдения скопилось немало и компромата на бесчеловечного Иорданца. Тот самый «запасной парашют» на случай смертельной опасности. Но чем глубже Андрей вникал во все дела, тем лучше понимал, что тайную информацию можно использовать не только таким образом.

Однажды летним вечером, налаживая и регулируя чуткую технику, Андрей задержался в своей «небесной светелке» допоздна. День выдался не из легких, так что, завершив возню с аппаратурой, Андрей почувствовал, что чертовски, просто смертельно устал. И заснул прямо не сходя с места – в старом продавленном кресле, стоявшем тут с незапамятных времен.

Проснулся он – нет, не от шороха или другого постороннего звука – от сдавившей грудь резкой тревоги. Вокруг было вроде бы тихо и спокойно, но все же что-то было не так… Вытащив себя из кресла, Андрей огляделся: сводчатый потолок, уходящая вниз лестница… Никого…

Мягко толкнув створку стрельчатого окна, он выглянул наружу. Усадьба тонула во тьме (а ведь сколько раз он настаивал на нормальном освещении территории, но нет, Кариму, видите ли, нравится, чтобы ночь выглядела как ночь, а не как дискотека), лишь по периметру сияли галогеновые светильники, да светилось окошечко в домике охранников у главных ворот. Хотя нет, свет горел и в окне кабинета Карима, даже его тень вроде мелькнула за стеклом.

На первый взгляд все выглядело нормально, что называется, штатно. Откуда же тогда давящее чувство тревоги?