Я третий нанесла удар
Шрифт:
— Что ты делаешь? — спросил Паркер.
— Ничего. Присматриваюсь к этому снимку. Ты видишь?
— Что? — Паркер тоже наклонился. — Ах, это! — сказал. — Да. Я сразу увидел. Но думаю, что мистер Спарроу должен нам кое-что рассказать. Джонс!
— Да, шеф?
— Пригласи сюда мистера Спарроу. Он ждет в салоне.
— Слушаюсь, шеф!
— Хочешь, чтобы я здесь остался? — спросил Алекс.
— Да. — Паркер посмотрел ему в глаза. — Вся эта история начинает запутываться, Джо. Это не простое дело. Я почувствовал это прежде, чем допросил тех людей, которых нужно допросить. Я начинаю понимать, что здесь произошло что-то, не дающееся в наши руки. Ты убедишься, что каким-то невероятным образом каждый факт будет оборачиваться вокруг своей оси и показываться нам с новой стороны. Останься здесь, Джо. Я боюсь. Боюсь ошибиться, может, впервые за время своей работы. Это необычное дело. Это наше дело, Джо.
— Мистер Спарроу! — возвестил Джонс и прикрыл дверь за вошедшим ученым.
Гарольд Спарроу выглядел ужасно, словно одна ночь прибавила ему десять лет. Глаза под очками выражали нескрываемую, безграничную муку. Широкие плечи обвисли. Алекс заметил, что даже движения его стали более медленные. Спарроу был одет в темный вечерний костюм, тот самый, что был на нем вчера. Видимо, одеваясь, даже не подумал, что уже наступило утро. Рубашка тоже была та самая, белая и не совсем свежая. Галстук сдвинулся в сторону, открывая большую перламутровую пуговицу у шеи.
— Присаживайтесь, профессор. — Паркер встал и пододвинул ему кресло. Спарроу тяжело опустился в него. Посмотрел на Алекса, и по лицу его прошла тень удивления, но тотчас исчезла, словно пришли другие, более важные мысли.
— Мистер Алекс — мой сотрудник, — сказал без запинки Бен, — а я инспектор Скотленд-Ярда и провожу следствие по этому делу. Кстати, мы уже встречались.
— Не припоминаю… — Спарроу посмотрел на него без всякого интереса.
— В домике садовника, когда я показывал вам письмо. Речь шла об опасности. К сожалению, мы не смогли ее предотвратить…
— Ах, да… Но вы тогда выглядели по-другому.
Наступило молчание.
— Как вы считаете, мог Айон Драммонд погибнуть в связи с тем письмом?
— Как я считаю?.. Не знаю… — Спарроу развел руками. — Не могу вам ничего сказать… Ничего не знаю… совершенно ничего… Даже не догадываюсь.
— Так… — Паркер не смотрел на него. — В связи с тем что убийца до сих пор неизвестен, мы должны знать, что вечером и ночью делали все лица, проживающие в доме. Может, вы нам расскажете, профессор, что вы делали сразу после окончания ужина.
— Я?.. После ужина, сразу… да, после ужина провел жену в ее комнату и массажировал ей руку… потом… пошел прогуляться по парку и вернулся…
— В котором часу?
— В десять. Может, чуть позже. Потом поднялся наверх, в свой кабинет, нет, в комнату жены и снова массажировал ей руку. Она травмировала ее, играя в теннис…
— Знаю, ваша жена говорила об этом.
— Да… Говорила вам… — Он задумался. — Потом ко мне пришел профессор Гастингс и мы беседовали. Может, полчаса, может, больше…
— Когда пришел к вам профессор Гастингс?
— Когда? — Спарроу оживился. — В 10.40. Сейчас я вспомнил. Мы встретились перед домом и тогда было 10.10. Я сказал, что жду его через полчаса.
— Я слышал… — подтвердил Алекс. — Стоял рядом с вами.
— Вот именно! — Спарроу посмотрел на него с благодарностью. — Прошу вас мне не удивляться. Этот страшный удар… Я не могу собрать мысли…
— Да. Я вас хорошо понимаю. — Паркер наморщил лоб, всматриваясь в свой блокнот. — Итак, вы разговаривали с профессором Гастингсом с 10.40 до 11.10 или 11.20?
— Да… До 11.20, потому что после его ухода я вошел в комнату жены, и она сказала: «Послушай, уже двадцать минут двенадцатого. Ты должен лечь спать…» Она всегда заботилась о том, чтобы я вел нормальный образ жизни, то есть… — Он замолчал.
— И что вы ответили жене?
— Я? Что ответил?.. Кажется, мы начали беседовать и проговорили… около двадцати минут. Потом я пошел к себе и разделся.
— А что делала ваша жена, когда вы вошли?
— Печатала письмо на машинке.
— Откуда вы знаете, что это было письмо?
— Она как раз его закончила и вложила в конверт.
— Кому было адресовано письмо?
— Ее адвокату… я бросил взгляд на конверт и… Но почему вы меня об этом спрашиваете?
— Я хотел только проверить, не повлияло ли случившееся на вашу память, профессор. Рядом с большими и трагическими событиями все остальное уходит в тень или запутывается… Замолчал. Какое-то время все сидели не двигаясь.
— Почему вы лжете? — внезапно спросил Паркер.
— Что? Как вы смеете? Как вы…
Паркер встал, оперся руками о край стола и наклонился к сидевшему так, что почти касался лицом его лица.
— Убит ваш приятель и коллега. Совершенно омерзительное убийство доброго, честного человека. Я нахожусь здесь, чтобы выслушивать ложь от людей, которые должны чтить память убитого и помогать закону в отмщении его! То, что вы делаете, профессор, это — предательство как по отношению к нему, так и по отношению к живым! Что вы делали в этой комнате в момент убийства Айона Драммонда? Может, именно вы нанесли ему удар этим ножом в спину? А если не вы, то почему не вызвали полицию? Почему вы вернулись в свою комнату, словно жалкая крыса, и сделали вид, что ничего не случилось? Кто вы — преступник или только сообщник преступника? Говорите!
Он выпрямился. Гарольд Спарроу сидел, будто окаменев. Наконец обхватил голову руками, и Алекс с удивлением увидел, что этот сильный, уверенный мужчина плачет. Посмотрел на Паркера, но инспектор стоял неподвижно, и на его лице не было ни жалости, ни сочувствия. Он ждал.
Неожиданно Спарроу опустил руки и поднял голову. Дрожащей рукой снял очки и, достав платок, вытер глаза, а затем стекла очков. Его пальцы заметно дрожали.
— Я… я ничего не знаю… — повторил он едва слышно. — Почему вы?.. По какому праву?..