Я третий нанесла удар
Шрифт:
— Ничего, — пробормотал Алекс, — я всего лишь записал кое-какие свои наблюдения. Ты просил меня, чтобы во время допросов я молчал и не сбивал тебя. Сейчас все уже закончено. Ты можешь меня выслушать?
— А ты меня? — неожиданно спросил Паркер.
— Я?.. Да.
— Тогда идем в кабинет Айона.
— Хорошо.
Они направились к дому. Сержант Джонс по-прежнему дежурил в прихожей. Паркер заметил, что как только он появился в двери, мисс Кэйт Сэндерс принялась тщательно полировать плиты камина.
— Мой пост здесь уже снят, шеф?
— А я говорил что-нибудь подобное?
— Нет. Но ведь…
— Минутку… — сказал Паркер и вошел в кабинет вслед за Алексом. Когда он закрыл за собой дверь, Алекс обернулся к нему.
— Ты можешь отдать приказ, чтобы никто из домашних не покидал дом?
— Кого ты имеешь в виду?
— Всех. В том числе и убийцу Айона Драммонда, естественно.
Паркер кивнул.
— Значит, и ты так думаешь… Но доказательства…
— Подожди! — Джо поднял руку. — Мы сказали, что не покинем этот дом без убийцы Айона. И разве мы можем позволить, чтобы убийца покинул дом без нас?
— Не знаю. — Паркер прикусил губу. — Я боюсь, что не смогу его задержать. У меня нет ничего для обвинительного акта…
— Отдай приказ… — буркнул Алекс. — И тогда, может, что-нибудь и удастся сделать.
Паркер подошел к двери и приоткрыл ее.
— Джонс!
— Да, шеф?
— Никто не должен покидать этот дом ни под каким предлогом, пока я не дам на то личное разрешение. Скажи об этом также нашим людям в парке. Ни один человек отсюда не выйдет.
— Слушаюсь, шеф… — ответил Джонс. В его голосе явственно прозвучала нотка удивления, которую Алекс расслышал, хотя, сидя в кресле, не мог видеть его лица. Паркер закрыл дверь и вернулся к столику.
— Ты знаешь, кто убил Айона? — сразу спросил он.
— Да, знаю. А ты?
— Я тоже. То есть… Ты мог бы мне это доказать? Потому что я…
— Докажем вместе, — предложил Алекс. — Начнем сначала. В момент убийства в доме находилось восемь человек:
1. Джо Алекс,
2. Мэлэчи Ленехэн,
3. Кэйт Сэндерс,
4. Роберт Гастингс,
5. Филип Дэвис,
6. Сара Драммонд,
7. Гарольд Спарроу,
8. Люси Спарроу.
Начнем с лица номер один: Джо Алекс. Есть у тебя для меня какое-нибудь алиби?
Паркер открыл блокнот:
а) не мог написать письмо на машинке «Ремингтон» Сары Драммонд, ибо две недели назад тебя не было в Саншайн Мэнор;
б) не мог украсть нож, подвеску и резиновые перчатки Люси Спарроу, потому что до ужина обе женщины находились в своих комнатах, а ты туда не входил. На ужин спустился первым вместе с Филипом Дэвисом, который даже опередил тебя, уже был там, когда ты вошел. После ужина не поднимался наверх, а пошел в парк. Из парка вернулся последним. Обе женщины были уже у себя. Когда Люси пошла к Саре за машинкой, тебе представилась бы единственная возможность попасть к ней в комнату. Но ты не мог об этом знать, потому что Люси вошла к Саре через гардеробную, то есть не выходя в коридор. Позже, когда она пришла к тебе за бумагой, в твою комнату не входила, закрыла дверь и постучала к Филипу Дэвису, также не зайдя к нему. Поэтому она увидела бы тебя в коридоре, если бы ты захотел зайти к ней. Сара все время находилась у себя. Люси также вернулась к себе. Поэтому у тебя не было шансов забрать вещи, найденные у Айона, и не было шансов убить его ножом Люси Спарроу. Кроме того:
в) у тебя не было ни малейшей причины убивать Айона Драммонда.
К счастью, я знаю тебя так долго, что уверен в твоей неподкупности. Знаю, что ты был его настоящим другом и не мог убить таким образом. Никоим образом. Твоя непричастность доказывается и материально, и эмоционально. Отсутствовали и возможность, и причина убийства. Вычеркиваю тебя.
— Второе лицо Мэлэчи Ленехэн, — сказал Алекс.
— Да, не говоря уже о том, что омерзительным абсурдом является подозрение или хотя бы только предположение, будто друг семьи Драммондов, который помнит три ее поколения и любил Айона как сына, мог убить из-за угла, у Мэлэчи есть алиби. У него отсутствует даже теоретическая возможность подбросить окровавленную перчатку под шкаф и украсть подвеску. Один вопрос: ты видел второй нож, когда чемоданчик принесли на теннисный корт?
— Да, — кивнул Алекс. — Я думаю, все присутствовавшие видели его, потому что собрались вокруг Люси Спарроу и чемоданчик на какое-то время был в центре внимания.
— Следовательно, у Мэлэчи не было также шанса украсть нож. По тем же причинам, что и у тебя. Вычеркиваю его.
— Третье лицо — Кэйт Сэндерс, — сказал Алекс.
— Да. Если речь идет об этой мисс, то ее алиби строится на одном достаточно сильном моменте: у нее не было никакой возможности подбросить одну окровавленную перчатку под шкаф, а вторую — в шкаф. Она могла это сделать только тогда, когда Сара Драммонд спустилась вниз в половине первого и вошла в кабинет. Но для этого Кэйт Сэндерс нужно быть природным феноменом, — она должна уметь предвидеть будущее, то есть знать, что в полночь, через полтора часа после убийства, Сара спустится вниз и не поднимет тревогу, что кажется мне все-таки неправдоподобным. Ведь Кэйт Сэндерс понадобилось бы молниеносно помчаться наверх, вбежать в комнату Сары, затем в гардеробную, сделать свое дело, а потом выйти и спуститься вниз, не встретив Сару. Примем во внимание и такой факт: если бы Кэйт Сэндерс была убийцей, то не могла бы даже допустить, чтобы кто-то из входивших в кабинет не поднял тревоги (а не поднял никто из них, кроме тебя!), что естественно лишило бы ее возможности подняться наверх и спрятать вещи. Кроме того, она должна бы вместо того, чтобы направиться в служебное помещение, находиться полтора часа после убийства рядом с кабинетом и — несмотря на то, что там побывал Филип в 11.15, Спарроу в 11.40, Гастингс в 12.10 и никто из них не разбудил весь дом! — ждать именно Сару и выполнить свою головоломную операцию. Это так же невероятно, как невероятно то, что глупенькая горничная с кругленькой мордашкой оказалась рафинированным убийцей, желающим свалить вину на Люси Спарроу. Вычеркиваю ее, ибо все это вместе взятое не имеет никакого смысла.
Паркер замолчал и постучал карандашом по блокноту.
— Я специально пропускаю здесь твои возможные дополнения и поправки, потому что с самого начала решил исключить этих трех человек как не имеющих ни возможностей, ни малейших причин убивать Айона Драммонда. Ты согласен со мной?
— Целиком и полностью, — кивнул Алекс. — Итак, у нас остается пять человек, из которых мы должны выявить убийцу. Сейчас очередь профессора Гастингса. У тебя есть для него алиби?
— Да. Полное, если, конечно, он, Гарольд Спарроу и Люси Спарроу не убили Айона сообща, что является полным абсурдом. С 10.40 до 11.20 Гастингс разговаривал со Спарроу, и это лишило его возможности убить Айона, ибо тот погиб в момент их беседы. Кроме того, зачем ему возвращаться? За документами из сейфа? Тогда почему так глупо испачкался в крови, которая капала с другой стороны стола? Как и когда мог украсть подвеску и перчатки, а потом запихнуть под шкаф одну, а в шкаф — другую? Подвеска была у Люси во время ужина, и она пошла с ней наверх. Гастингс вышел в парк. Когда он вернулся, и Люси, и Сара находились у себя. Разговаривал с мужем Люси, когда ее не было в комнате. Позже он должен был каким-то магическим способом проникнуть в гардеробную, не замеченный обеими женщинами, занимающими комнаты по обе стороны этого помещения! Нет! Гастингс не мог сделать этого. А кроме того, он находился вне Англии, когда убийца написал письмо на машинке Сары Драммонд. Это все решает. Алиби у него полное и непоколебимое. Я вычеркиваю его.
— Хорошо, — согласно кивнул Алекс. — Теперь Филип Дэвис. Номер пять.
— Вот именно. Что касается Дэвиса, то я им был очень озабочен. Он мог это сделать. Вошел к Айону в то время, когда тот мог быть убит, однако говорит ли он правду, утверждая, что застал уже труп? Будем исходить из мотива, а его-то, пожалуй что, и нет, так как Драммонд, вероятнее всего, дал бы ему деньги. Это убийство преднамеренное, и, значит, Филип, направляясь с надеждой взять деньги взаймы, должен был иметь в кармане нож, подвеску и перчатки. От Филипа Дэвиса, шахматиста, умеющего просчитать ответы противника на много ходов вперед, я опасался какого-нибудь подвоха. Но совершенно очевидно, что он не мог украсть нож и перчатки, потому что Люси шла именно к нему. Когда чуть раньше она стояла перед твоей дверью, он, решив проникнуть к ней в комнату, должен был пройти мимо. Потом она вернулась к себе, а Сара — напомню, что в данном варианте убийца не она, а он, — вообще не выходила из комнаты до 12.30. А как он мог позже подбросить перчатки? Когда? Кроме того, он должен был запланировать убийство еще две недели назад, написав письмо, а ведь если бы Спарроу одолжил ему деньги, все его путешествие по дому и посещение Драммонда было бы совершенно ничем не оправдано. И почему он подставляет под подозрение Люси Спарроу, которую, как пишет в письмах к сестре, тайно любит? Почему он так поступает, зная к тому же, что у Люси больная рука, а может даже, порваны мышцы, что дает ей железное алиби? И кроме того, полное отсутствие мотива. Ведь Филипу не было необходимости убивать Айона, чтобы выехать в Америку. Он мог поблагодарить за науку и уехать. Зная Айона, как и мы, он мог надеяться, что тот даст ему в дорогу рекомендательное письмо и хвалебную характеристику. И что же? Нет, он никак не мог украсть нож и перчатки и не мог также вернуть их туда, где их нашли. Эти перчатки снимают нам много проблем. Будто убийца преднамеренно положил их туда — не для того, чтобы бросить подозрение на кого-то, а чтобы исключить людей, которые не могли это сделать. Чтобы в конце концов иметь чистую совесть, я позвонил час назад в Лондон и выяснил дело брата Дэвиса. Все правда. Поэтому я не могу не верить в мотивы его поступков этой ночью. И потом, зачем ему еще раз спускаться вниз уже после часа? Зачем оставлять следы своего посещения? Зачем признаваться, что видел Айона в 11.15? Нет. Дэвис не мог этого сделать. Вычеркиваю его.
Алекс согласился.
— Гарольд Спарроу, номер шесть, — сказал он.
— Да. Прежде всего он не мог убить Айона, потому что в это время разговаривал с Гастингсом. А за минуту до того — с Филипом. После беседы с Гастингсом двадцать минут объяснялся с женой. Его алиби даже обширней, чем требуется. Зачем же ему тогда позже спускаться вниз и двумя пальцами касаться ножа, на котором ранее он не оставил ни одного отпечатка? У него была причина убить Айона. Были причины бросить тень на Люси. Но у него просто не было времени для убийства. Профессор Гастингс — его щит, и этот щит не пробить. А приняв во внимание факт, что убийство совершено за две-три минуты перед одиннадцатью, его собственная жена Люси — лучшее для него алиби, потому что в этот момент она находилась в коридоре. Нет, вычеркиваю его, вычеркиваю, потому что должен вычеркнуть.