Я твой Ангел
Шрифт:
Михаэль высказывал мне наболевшее, мерил тяжелыми шагами каменный пятачок до обрыва, взмахивал руками, глядел сурово и ворошил тёмно-русые кудри широкой ладонью. Я же гасила улыбку, убирая остатки обеда со скамьи и размышляя о том, что не ответить человеку можно двумя способами: сказать «не знаю» или забросать его встречными вопросами.
Потянув Михаэля за теплую ладонь, я усадила его рядом и посмотрела ему в глаза, только сейчас с удивлением заметив, что одна его радужка просто зелёная, а другая – зеленая с золотистой полоской от зрачка. Почему-то это отвлекало и лишало меня возможности заглянуть глубже, за завесу грубости и осуждения.
– Пойми, Михаэль. Мы можем, конечно, только исчислять, но вдруг мы найдем человека в «процессе исчезновения»?
Что—то
– Допустим, что кому-то сняться сны, а может даже кто-то видит Дракона, но не может рассказать близким из-за…, да просто не может и всё! И если такой человек узнает, что есть люди, которым не безразлично, с которыми он сможет поделиться своими переживаниями, то, глядишь, и станет понятно, что же на самом деле происходит. Ты заметил, что сны, которые я смогла записать, очень волнительные и совсем не мрачные. Многим пропавшим снились города, но не наши поселения, а неведомые, чужестранные города. Хочешь, я прочитаю тебе, – не дожидаясь ответа я открыла блокнот с той стороны, где записывала сны исчезнувших ландракарцев, – Вот. По описаниям родственников кому-то снился город без единого дерева, с домами округлой формы, песочного цвета, а другим – светящийся прозрачно-голубой город с высокими «тонкими» домами. Был ещё город у моря с золотые куполами на башнях, а ещё – город из мрамора, образующий жилой лабиринт. Ну, скажи, где эти люди могли увидеть такие ландшафты, ведь у нас подобных поселений нет ни в одном округе?
– Я слышал, что в других реальностях… понимаешь, о чем я?… так вот, есть миры, опутанные невидимыми нитями, по которым от одного человека к другому переходит информация и даже голос. Люди находятся в разных концах страны, но могут общаться друг с другом так, словно сидят рядышком – и слышат, и видят друг друга. А ещё могут летать по воздуху в железных птицах.
– Как Брежатые?
Михаэль рассмеялся
– «Стрепеты» разве летают?! Они как куры бескрылые – так, подпрыгивают над землей. Там же летают высоко! – и он мечтательно махнул в сторону остывающего закатного солнца, краешком зацепившегося за горизонт, – так может в этих мирах и есть такие города, а некоторые люди могут во сне путешествовать в другие реальности и потом просто запоминают свои видения? Ведь то, что ими было увидено, не имеет аналогов в нашем мире. Я слышал, что видения эти ярче и красочней, чем наша жизнь, поэтому и запоминаются, тем, кому снятся с мельчайшими подробностями.
Вот этого я точно не ожидала. Эгоистичный Михаэль, грубый и нетерпимый, вдруг озадачил меня своими словами, мягкой интонацией, надеждой в голосе, блеском в глазах. Он говорил о том, что явно пережил сам, но как об этом спросишь, не спугнув внезапной откровенности?
– Когда сестра десять лет назад рассказывала мне свои сны, я её внимательно слушала, удивлялась их необычности – такое просто не придумать. Но сразу же забывала, лишь какие-то символы остались: белая волчица, странные люди-тени на садовом участке, роскошная жизнь во дворце в неведомые времена. Лишь один сон я запомнила хорошо, потому, что сестра считала его самым лучшим из тех, что видела. В нем она словно оставляет свое тело и летит над городом в церковь на пересечении двух улиц. В храме много лилий и горят свечи. Она начинает молиться на древнем незнакомом языке, а в ответ через стеклянный потолок на неё изливается всеобъемлющий свет, не имеющий формы, но вмещающий в себя всю жизнь и всю любовь мира.
Михаэль почти неслышно вздохнул с тоской, вмещающей в себя всю печаль мира, прижал меня к себе на долю секунды в удушающем объятьи и оттолкнул резко.
– Темнеет. Ты вот подумала о том, где мы будем ночевать?! Бестолковая невероятно, а гляди – Нумератором назначили: совершенно не умеют в людях разбираться. Зачем же такую соплю на государственную службу брать! Карта местности, небось, в машине осталась?!
Я даже собраться с мыслями не успела после столь резкого перехода к отчуждению. Холод от засыпающего моря мгновенно проник
Вниз, вдоль каменной стены, вели ступеньки, сделанные из широких досок. Доски лежали не плашмя, а были врыты в землю боком, присыпаны гравием и песком: это была скорее защита от свободного падения, чем лестница. Я старалась идти быстро, но береглась: по два шага на ступеньку, пальцами правой руки скользя по влажным зеленым камням скалы. С середины пути казалось, что спуск заканчивается прямо в море: доски последних ступенек потемнели от постоянного облизывания волнами. Однако у самой кромки воды можно было пройти по сухому песку вдоль скалы и мимо песчаных дюн с гребешками травяных лент добраться до дороги.
Вернувшись в поселок на том же самом автобусе, мы вышли на Набережной улице. Дома на ней были двухэтажные и очень длиные: в каждом по пять отдельных входов для владельцев квартир. Фасады каждого входа были покрашены в глубокие природные оттенки: терракотовый, лавандовый, глухо мятный, ореховый, и сразу было понятно, какие окна кому принадлежат, и сколько хозяев живет в доме.
Водитель автобуса сказал, что хостел для приезжих находится в квартире цвета «тыквы в октябре», и по этому описанию найти домашнюю гостиницу оказалось не сложно. Хозяйкой хостела оказалась та самая Марта, что кормила пирогами всю Набережную улицу. На втором этаже она держала кафе, а на первом размещала постояльцев. Мы с Михаэлем разошлись по комнатам, даже «спокойной ночи» не пожелав друг другу: как день начался, тем он и закончился.
Начало весны вдруг побудило меня совершить какой-нибудь нехарактерный поступок. Повод нашёлся сам собой. На днях из кофейни я взяла глянцевый журнал, где на одной черно-белой фотографии девушка итальянского типа с удовольствием принимала поцелуй в щёку. В первый раз мне захотелось купить что-то по рекламе. Стала искать, что же это: духи, бижутерия…, оказалось – услуги фотографа.
Я решила похвалить человека за удачный снимок. Такой формат общения для меня самый приемлемый. Мне трудно быть настоящей с малознакомыми людьми, а вот «хорошо воспитанную» я могу изобразить. Переписываясь, через реальную ли почту или в электронном варианте, я формулирую свою мысль, доведя её до совершенства, скрыв при этом настоящую заинтересованность или обостренную эмоцию. Поэтому и способ ругаться по электронке нахожу очень щадящим. Напишешь подруге при разногласиях пару яростных обвинений, перечитаешь, сделаешь мягче и отсылаешь уже в облегченном варианте. А вот когда выясняешь отношения вживую, то уже ничего не отредактируешь. Так же и со знакомствами. Я никогда не умела знакомиться на улице, но написать человеку, которого я в глаза не видела, для меня не составляет труда.
Как ни странно, фотограф мне ответил. Его звали Петей. Наша переписка завязалась и стала постоянной – дня не проходило без: «Привет. Чем занимаешься? Я тут…». Тетрадочка моя оказалась права: «Вы – в одном телефонном звонке, одном письме от любого человека. Любого».
Вот только живое общение по-прежнему часто меня огорчает. Марьяна пригласила меня в Паберег, и наша встреча прошла в не редактированном варианте, которого я так всегда опасаюсь.
Началось всё с того, что подруга решила рассказать мне о своих интересах. В это время она ходила на занятия минимум в три разные «духовные» группы, выезжала ко всем известным в округе экстрасенсам и целителям, какое-то количество человек селилось в её доме на выходных, а еще были активные контакты в сообществах и блогах в интернете. На её сайт «ходило» три тысячи человек, а в друзьях числилась целая сотня.
Не скрою, что частично мною двигала обыкновенная зависть, частично обида. Мое эпохальное (для меня) знакомство с Петей меркло на фоне рассказов подруги о замечательных людях, с которыми ей довелось общаться. Но что-то в моих словах было и искренней заботой, потому что я считаю, что выходы в астрал и общения с инопланетянами добром для психики не заканчиваются.
Всегда трудно соблюсти баланс при разговоре о разнице в мировоззрении.
– Ну, вот скажи, как ты отличишь, реальны были твои полеты в астрале от продукта собственной буйной фантазии? Я тебя сто лет знаю. У тебя всегда была своя Вселенная с толпами персонажей. Может ты до сих пор в ней, а не на космическом корабле пришельцев на орбите Земли.