Я твоя
Шрифт:
– Привет, - ответила она ровным голосом.
– Привет, - Лей почесал ухо.
– Как ты?
– Я нормально, а ты?
– Что со мной сделается? Ты работаешь?
– Нет. Лей...
– Можно тебя увидеть? На пять минут.
– Хорошо, - вздохнула она как-то обреченно.
– Давай на восточную.
– Лечу.
Лей закрыл глаза и перенесся. Увидев Дестину, он мягко улыбнулся и обнял ее, но она почти сразу отстранилась.
– Ты обижаешься на меня?
– Нет.
– Она покачала головой так решительно, что Лей даже удивился. Девушка
– Ты хочешь что-то мне сказать?
– понял он. Он всегда быстро понимал, когда девушки хотели расстаться с ним. Хоть это и бывало очень редко. Обычно Лей сам разрывал отношения.
– Да, - она подняла взгляд.
– Мы больше не должны встречаться.
– Почему?
– уточнил он, хотя это было уже неважно. Но он любил все понимать до конца.
– Потому что завтра я буду помолвлена с другим мужчиной, - сообщила она и посмотрела с такой тоской, что Ситте даже замер.
– Что?
Лей был так оглушен этой новостью, что даже в ушах зазвенело. Такого не может быть. Она что, встречалась с кем-то еще? Но это невозможно, он бы почувствовал... он бы узнал, когда подбирал на нее досье.
– И кто же он?
– не веря ей, уточнил Ситте.
– Я не могу тебе сейчас сказать, прости.
– Дестина, ты врешь. Я точно знаю, что у тебя никого нет. Я что, не заслуживаю правды?
– поднял бровь Ситте.
– Лей, я не вру, - отчеканила она, повысив голос.
– И я не сказала, что у меня кто-то есть. Я сказала то, что сказала. Мне, правда, очень жаль.
– Мне тоже. Я бы переспал еще с тобой разок, куколка.
Агент цинично скривил губы, с трудом скрывая обиду. Дестина моргнула, немного задетая. А потом подняла подбородок:
– Что ж, удачи тебе.
Лей исчез, возвращаясь на работу. Идя по коридору в свой кабинет, он думал о том, что вроде бы не собирался влюбляться в эту девчонку. Почему же ему было так больно?
***
Шон Уорд давно так не нервничал, как в тот миг, когда Бьякка поручил ему самостоятельно допрашивать преступника. Он понимал, что его хотят проверить – после этого он либо пройдет испытание в качестве агента Службы безопасности, либо нет. И, хотя в реальной жизни он проводил десятки допросов, тут вдруг даже ладони вспотели, и сердце застучало чаще: он чувствовал себя, как на важном экзамене.
Теперь, когда он привык к СБ, к самому Бьякке и Лею, ему очень хотелось продолжить работать с ними и до смерти не хотелось возвращаться простым патрульным в полицию. Поэтому Шон подошел к работе со всей тщательностью, внимательно изучив дело женщины, совершившей серьезное преступление. Она взяла большую взятку у Латиуса и согласилась изменить внешность Каи на взрослую. Во время допроса предстояло выяснить, понимала ли она, что произошло, или же не догадывалась об этом, поверив в то, что Латиус с Каей просто так решили скрыть
От этого зависело ее наказание… или не зависело? По лицу Бьякки ничего не возможно было прочитать, и Шон гадал, есть ли у рыдающей женщины шанс когда-нибудь вернуться в миры после удаления, или ее в любом случае выбросят навсегда?
Допрос продлился два часа и морально был очень тяжелым. Преступница прожила в мирах больше сорока лет, у нее был дом, муж, друзья – в мирах заключалась вся ее жизнь. Шон делал долгие паузы, предлагая ей воду, потому что она то и дело принималась давиться слезами и физически подолгу не могла говорить, выдавливая из себя по паре слов. Бьякка, как и обещал, не участвовал в допросе, лишь наблюдал. Шон все время ждал, что он вмешается – однако этого не произошло до самого конца.
Уорд мысленно поставил стену между собой и отчаянием пойманной преступницы, сумел выдержать ровный, спокойный тон. Когда в середине беседы она призналась, что не впервые берет взятки, на его лице не отразилось никаких эмоций, хотя каждая его мышца в его теле напряглась от иррациональной досады и желания сказать ей: «не подставляйся ты дальше, тебе и так хватит». Тем более, что другие случаи, о которых она говорила, были полной ерундой: ее подкупали люди, не желавшие регистрировать изменения внешности в СБ из-за смущения или паранойи.
Записав имена троих, Уорд поймал одобрительный взгляд Бьякки и слегка воодушевился, хотя на залитое слезами лицо горе-модератора по-прежнему было тяжело смотреть. Постепенно он перешел к самому главному и все подробнее расспрашивал об эпизоде с Каей. По ее недоумению Шон понял, что она действительно не понимала всех отвратительных обстоятельств до конца. Лишь когда он убедился в этом, то сказал ей прямо, что Кая подверглась домогательствам, и увидел в глазах крылатой мошенницы искренний ужас и шок.
После этого с ней случилась настоящая истерика, и пришлось делать большой перерыв, и даже вызывать штатного психолога.
– Ее удалят навсегда? – тихо спросил он у Бьякки, когда они вышли в коридор. Яльсикар дернулся и еле заметно пожал плечами:
– Я не занимаюсь приговорами. Ксеар будет решать сам.
Немного помедлив, Бьякка вновь взглянул на него:
– Ты молодец. Останешься у нас работать?
– Да, - с готовностью ответил Шон, почти физически ощутив, как гора падает с плеч.
Несколькими часами позже, разделавшись с работой, он залетел пообедать в ближайшее к СБ кафе и долго сидел потом за столиком, вертя в руках коммуникатор. Ему до смерти хотелось позвонить Альбумене, поделиться с ней новостями, встретиться, но он уже звонил ей дважды, и ее коммуникатор был отключен. Что, если ей не так уж понравилось с ним? Что, если он был слишком груб, и она больше не хочет его видеть? Или же она просто передумала связываться с простым офицером? Его сердце сжалось, и Шон скрипнул зубами, убирая коммуникатор в карман – если захочет, сама перезвонит. А если нет – он не будет навязываться.