Я убил Бессмертного - Том 2
Шрифт:
— Ещё, — потребовал Сенат, сверля японца тысячей алых глаз. — Кидай.
— М-может… — пробормотал тот, неуверенно сжимая в руке мячик, — может, хватит? Займёмся чем-нибудь другим?
— Чем? — возмутился Сенат. — Артур Готфрид запретил использовать дробовик. А ловя круглую штуку, мы прокачиваем ловкость.
Щупальца твари нетерпеливо шевелились; Ханагава обернулся на дверь. Хорошо, что этот Готфрид хотя бы сказал про дробовик, иначе на пальбу — а как откажешь этому существу — сбежался бы весь Университет.
Пару
— Сильнее, — потребовал Сенат. — Что это за детский бросок?
Так, ладно… две недели он просыпался по ночам с криком. Две недели гадал, когда он снова встретится с кем-то из участников того кошмарного дня… но он точно не мог себе представить, что это будет выглядеть так. Игра в мячик.
И всё-таки, всё-таки… какая-то часть сознания Ханагавы вопила вовсе не от страха, а от детского, незамутнённого восторга.
Кем бы ни было это существо — оно уникально. Сущность с таким количеством сознаний внутри — а их тысячи!.. Он же учёный, в конце концов. А Сенат не пытается его убить, разорвать на части. Он просто требует, чтобы тот без остановки кидал ему мяч… что ж, это невеликая цена за право первым в истории изучить уникальное создание.
— Как так всё-таки вышло… — он покачал головой. — Ты прокачиваешься, и ладно бы кто-то один… столько Плутающих внутри тебя, и все качаются параллельно друг другу…
— Ага, — ухмылка исказила кучу пастей Сената. Наверное, в какой-то альтернативной реальности эти сотни оскалов можно было бы назвать дружелюбными, вот только здесь и сейчас это выглядело до одури жутко.
— Но погоди… погодите, — Ханагава подобрал мячик и размахнулся. — Ваша прокачка ведь неравномерна, так? Каждый качает что-то своё, успех одного не зависит от успеха другого…
— Точно, — подтвердил Сенат, ловя мячик краешком щупальца и тут же с силой отправляя его обратно. — Мы все разные, профессор.
Вот же… и этот туда же.
— Вот это — маэстро шеф-повар, — сообщил Сенат, и бесформенная чёрная клякса приняла форму чего-то, отдалённо напоминающего голову в поварском колпаке. — Он прокачал готовку, и теперь он лучший повар из всех Нас. Ты обязан попробовать его стряпню. Особенно галеты с маслом.
— Эээ… как-нибудь, — от обилия новой информации у Ханагавы уже кипела голова, и если бы не его опыт учёного — он бы уже вконец запутался. — Попробую, конечно.
— А вот этот — тот из Нас, кто прокачал выносливость, — поварской колпак смялся в громоздкую фигуру в массивной броне. — Ты стрелял ему прямо в голову, а ему хоть бы хны.
Ханагава быстро закивал. Столько вопросов без ответов, такой потенциал… такая удивительная форма жизни.
— Но… вот такой вопрос, — он внимательно поглядел на Сената, поднимая мячик. — Не сочти за труд, но… как ты… как вы принимаете решения?
О количество отдельных
— О, — щупальца Сената качнулись — кажется, Ханагава затронул актуальную для него тему. — Это очень долгий и многоступенчатый процесс, профессор.
— Да, а точнее?.. — японец пропустил мимо себя очередной мячик и вопросительно поглядел на монстра.
— Ну, Наш любимый вариант — делать так, как скажет Артур Готфрид, — признался Сенат. — В этом случае Мы просто выполняем команду. К сожалению, это не всегда возможно, и тогда приходится идти обходными путями.
— Конкретнее, конкретнее!
— Вначале Мы устраиваем митинг, — пустился в объяснения Сенат, даже на время забывший про мячик. — Это дело долгое. Каждый по очереди высказывается, после каждого высказывания Мы обсуждаем и оспариваем его, после подводим итоги… и затем, когда всё завершено — переходим к первому голосованию.
Ханагава кивнул. Удивительно… и сложно. Наводит на столько мыслей…
— По результатам первого голосования проводится второй митинг, — продолжал Сенат. — Там Мы вносим правки — и, после их согласования, переходим к голосованию номер два. Иногда этого достаточно, иногда же этого оказывается мало, и тогда Мы проводим третье, может быть, четвёртое голосование…
— Да, но сколько времени это занимает? — вырвалось у Ханагавы.
— Недели, — щупальца существа вновь качнулись вверх и вниз; кажется, этот жест можно было истолковать как пожимание плечами. — Иногда месяцы.
— Да, но… — Ханагава пошевелил в воздухе ладонью. — А ты не думал… ну, как-то упростить процесс?
— Мы размышляли над этим, — согласился Сенат. — Недавно Мы дошли до образования партий, каждая из которых будет отстаивать свой интерес.
— И?.. — заинтригованный Ханагава глядел на него, не мигая; любой страх перед монстром исчез, уступив место научному любопытству и поистине детскому восторгу.
— И теперь у Нас есть партия, — заключила сущность.
— Всего одна?! — изумился Ханагава.
— Ага, — согласился Сенат. — Большая. Фактически, это монопартия. Она называется — «Поднятие уровня не в одиночку», и её основная программа — прокачивать уровень.
Ханагава захлопал глазами. Это сейчас было на полном серьёзе?
— Ещё у Нас есть конституция, — ничуть не смущаясь, продолжал Сенат. — В ней говорится, что нужно подчиняться Артуру Готфриду. Это решение было принято абсолютно единогласно, и отменено может быть тоже только полным количеством голосов.