Я угнала его машину
Шрифт:
– Но у тебя не было выбора. Ты должна рассказать ему о...
– Воун, достаточно, - рявкает Зандер, и гнев был в каждом его слове.
Я закрываю глаза. Напряжение в машине возрастает до неуютного уровня, и стоит, пожалуй, ожидать, что кто-то сейчас взорвется. Мои ожидания оправдываются.
– Прекрати меня так называть! Я ненавижу, когда ты так меня зовешь!
– кричит Ван, и я морщусь от того, как громким эхом слова разносятся в небольшом пространстве автомобильного салона.
– Это твое имя!
– выдает в ответ
– Это не мое имя. Мое имя Ван!
- Ван - твое прозвище, - Зандер быстр на ответ.
– Я не твой друг. Я твой брат, и наши родители дали тебе имя Воун, поэтому я отказываюсь называть тебя как-то по-другому, кроме как по имени, данному тебе от рождения!
Такое ощущение, что эта ссора случалась уже не однажды. Я смотрю назад на Вана, в его глазах стоят слезы. Мое сердце сжимается. Неужели Зандер не видит этого? Почему нельзя быть снисходительным к ребенку? Предполагается, что он должен быть взрослым, и потом, мальчишка ведь не просит что-то запредельное или неблагоразумное, даже если я и не понимаю, почему имя имеет такое большое значение. И все же, Ван ясно дает понять, что для него это много значит.
– Как же я ненавижу тебя! Хотелось бы мне, чтобы ты...
– Ван, - быстро прерываю его я и бросаю взгляд на Зандера. После этих слов он кривится как от боли, я поворачиваюсь к Вану.
– Я знаю, ты злишься, и я определенно думаю, что твой брат сейчас был засранцем по отношению к тебе.
– Я наблюдаю, как его плечи немного опустились, расслабляясь. Зандер прочищает горло, как будто напоминая, что он все слышит.
– Но то, что ты кричишь на него и говоришь неприятные вещи, ничего не изменит. У меня есть идея получше.
– Есть?
– Ван настороженно бросает на меня взгляд. Кажется, он разрывается между надеждой, что моя идея окажется потрясающей, и предположением, что она будет в стиле "взрослых" — скучной и разумной.
– Ага, - у меня ее нет. Понятия не имею, почему я это сказала.
С тех пор, как я подалась в бега, узнала две вещи о себе. Я любопытная, и мне нравится прислушиваться к разговорам других людей. Я невероятно циничная, и мне приходилось предполагать худшее в каждом человеке, которого видела за последние несколько дней. Ну, кроме Вана, но он ребенок. Я так же оказалась воровкой - украла машину, хотя не очень успешно. Теперь я знаю, что я еще и жалкая лгунья.
Но, раз уж он так выжидающе смотрит на меня, и даже Зандер искоса поглядывает, я должна что-нибудь сказать. Так что я даю себе мгновение, позволяя разуму поработать и выдать вероятно наитупейшую идею.
– Как на счет того, чтобы каждый раз, когда твой брат расстраивает тебя или ведет себя как мега-засранец, ты будешь мне рассказывать про него что-нибудь смущающее? Готова поспорить, что он научится намного быстрее не наседать на тебя так сильно, - предлагаю я и почувствую, что мой голос становится громче и уверенней, когда глаза Вана загораются от этой идеи.
– Ава …- рычит Зандер,
Брайан был тихим парнем, едва повышая или понижая голос, звучавший монотонно. Он никогда не произносил моего имени в гневе или в возбуждении. Но когда я услышала, как Зандер произносит мое имя, так ворчливо и раздраженно, я почувствовала, как мое сердце понеслось вскачь.
– Ты, бл*дь, серьезно?
– заканчивает он. Его глаза на краткий миг отрываются от дороги, чтобы взглянуть в мою сторону.
Я вздрагиваю от матерного слова. Я до сих пор не уверена, что "засранец" допустимо для употребления в обществе детей, но это лучше, чем говорить "б...ь" в каждом новом предложении.
Вот еще одна новая деталь, которую я о себе узнала. Я против того, чтобы ругаться матом в присутствии ребенка, и у меня совершенно отсутствует такое понятие, как удержание своего носа и мнения подальше от дел других людей. Я прикусываю язык, чтобы не заговорить, но это всё равно меня не останавливает.
– Думаю, это было бы уместно - не ругаться перед двенадцатилетнем братом, - говорю, ужасаясь тому, что зашла слишком далеко за границы допустимого, находясь в совершенно ином положении.
Думаю, у меня в некотором роде истерическое состояние, только без неконтролируемого смеха. Но, может быть, он еще появится. И, возможно, именно потому я смехотворно веду себя в данный момент.
Что я делаю? Мне просто нужно заткнуться и надеяться, что меня не высадят у полицейского участка. Сперва я угоняю машину этого мужчины и похищаю его брата, затем он лжет копу обо мне, а теперь везет меня куда-то, надеюсь, что подальше от этого самого копа. И что я делаю? Читаю ему лекции о том, как говорить с его же братом. Да что со мной не так?
Зандер приковывает меня взглядом, замораживая на месте, и строго говорит:
– Как на счет того, чтобы ты не лезла в то, что тебя не касается?
– У Зандера когда-то были дреды. И однажды паук устроил себе там гнездо. А когда мама рассказала ему об этом, он так визжал, - Ван спешит сказать это очень быстро, на одном вдохе.
У меня челюсть на секунду падает от шока, прежде чем я понимаю, что смеюсь, представляя эту картину. У Зандера были дреды? У этого мускулистого морпеха, парня, выглядящего как спецназовец, когда-то были дреды, и он визжал из-за паука в волосах?
– Как, черт возьми, ты узнал об этом? – задыхаясь, произносит Зандер. Его щеки горят красным, когда он оглядывается на меня и видит меня смеющейся.
– Мама однажды рассказала. У нее были фотографии, ты выглядел по-дурацки.
– В словах Вана нет ни грамма извинения, очевидно, он доволен тем, что смутил брата.
– Это... – старший брат делает глубокий вдох, а руки его становятся белыми, поскольку он очень сильно сжимает руль.
– Никогда больше не повторится.
Я смотрю назад, на Вана, и подмигиваю.