Я возьму тебя с собой
Шрифт:
– Утомил меня твой брат немного, - жалуюсь я Пашке.
– Скажи спасибо, что он мой брат, а не твой. Представляешь, каждый день вот так! Хотя я привык, без него даже скучно как-то. Помнишь, он в больнице зимой лежал?
– Это когда он там хотел показательную операцию устроить? По поводу острых болей в животе у соседа по палате?
– Ну да, - хихикает Пашка.
– Вышибли его, понятно, тут же, - но неделю дома тишина была, так я даже как бы соскучился…
Я понимающе киваю головой.
– А вообще-то, гадёныш он всё-таки!
– сурово заключает Пашка, смутившись проявления своих братских
– Вечер нам испортил сегодня.
– Ну, а где массаж?!
– спохватываюсь я.
– А ну, давай мне массаж!
– А где рассказ? А ну, давай мне рассказ!
– А где вино? А ну, давай вино!
– Вино, вино… Илюха, смотри, сопьюсь я с тобой. Держи. Буйным стану, - психика у меня неокрепшая, нестабильная. Кусаться начну…
– Ты и так!
– смеюсь я.
– А, ну да… Тогда наливай! Опа, а у меня две конфеты всего осталось.
– Виноград ешь. Пашка, давай за Никиту выпьем.
– На ночь глядя? А если приснится? Я-то ладно, я с ним живу, а ты ж с непривычки и прибить меня можешь! По запару, спросонья… А, ладно, давай, отобьюсь. За Никитку!
– В следующий раз Шабли куплю. Да и Грузинское вино, - сам знаешь…
– Какой ты у нас лояльный стал! Запишись ещё в «Идущие Вместе», или эти ещё… «Наши», что ли…
– А что? Давай запишемся, - начнём о карьере думать, пора, нам пятнадцать…
– Карьера… - презрительно кривит губы сероглазый.
– Такая карьера мне не подходит. И тебе тоже. Молчи, Ил, я серьёзно. И Никитосу, тот вообще у нас единица эксклюзивного изготовления, да и не рады они будут, если он к ним придёт, он же через неделю там всё развалит…
Я смеюсь, представив себе Никиту на митинге. Да… Хана ведь тогда ОМОНу. Пашка смеётся вместе со мной.
– Скажи, Илья, ты как думаешь, - Заноза тоже такой как мы с тобой? Ты понимаешь, о чём я…
– Понимаю. Только я не понимаю, почему тебя это волнует, Паш.
– Ну, ты даёшь! Он же мой брат.
– И это мне понятно. Непонятно другое… Ладно, давай поговорим. За Никиту можно не волноваться. Кем бы он ни вырос, волноваться за него нечего. Во-первых, потому что ему наплевать на все эти волнения по его поводу. И правильно, кстати. Во-вторых, потому что быть таким как мы совсем не плохо, это мы с тобой давно выяснили. А у Занозы всё ещё легче будет, чем даже у тебя. Его волнуют только его чувства, и это снова правильно. И интересны ему только те люди, которые ему интересны. Если бы все в этом мире так жили, как ты и твой брат, Земля стала бы лучшим из Миров, но это ладно. Сам посуди, Пашка, неужели Никитку кто-нибудь меньше любить станет, если у него появится мальчик, а не девочка? Уж не я, это точно…
– Это да… Знаешь, Илька, мне иногда кажется, что он про нас всё знает и понимает, только ему пофиг.
– Ещё бы не пофиг! Кто бы ему груши тогда вагонами скармливать стал? Кстати, дай мне одну.
– Да, Илья, всё так. Если он меня когда-нибудь прямо спросит об этом… о нас… Да. Я ему всё расскажу. Как я тебя люблю, как ты любишь меня. Расскажу, каково это, - одинаково дышать. Он поймёт, сто пудов. Он же мой брат, а уж как он к тебе относится! Эх, наливай ещё! По-го-ди! Стой. Илья, а давай коньку, а? У тёти Наташи ведь есть? Давай, Ил.
– Коньяку захотел!
– поражаюсь я.
– А как
– А чё в прошлый раз? Подумаешь… Нормально. Давай, Ил. Только я без лимона, ну его нафиг! Постой, пакет ведь Заноза припёр, чего там мамка наложила?
Пашка тут же подхватывается с дивана, а я уже знаю, что сейчас случится, но успеваю лишь вякнуть:
– Паш!
– поздно.
Надорванный Занозой пакет с треском лопается в руках у сероглазого, и всё содержимое валится на пол. Какая-то консервная банка, - шпроты, что ли, - падает Пашке на мизинец, тот орёт, прыгает на одной ноге, спотыкается об яблоки, давит какие-то кульки. И у него ещё какие-то претензии к Никите, - думаю я…
– У-у!
– воет Пашка.
– Илюха, это всё Заноза гадский! У-у, болячка гнойная, убью гада!
– Всё, не ори! Разорался. Дай посмотрю… Да не дёргай ты копытом, поганец! Да-а, Паш…
– Что? Чего там, Илька? Сломал, да?
– Уж куда там! Ни шиша тут нету, ушиб просто. А крику, понимаешь…
– Ага, тебе бы так! Пусти ногу, зараза! Сам посмотрю… Мама, ноготь слезет теперь! И это, по-твоему, ни шиша? Никакого сочувствия! Не любишь ты меня, уйду я на балкон от тебя. Там спать буду… Тащи коньяк, блин, щас же! Только этим и искупишь.
– Бегу, Павлик, аж спотыкаюсь, бегу! Ничего там у тебя не слезет. Ну, хочешь, подую? Нет? Ну, тогда коньяк, так коньяк. Дай поцелую, а? В щёчку…
Пашка смеётся, довольный. Я, потрепав его золотистые вихры, иду за коньяком. Люблю поганца, и всегда любить буду. Как увидел его серые глаза пять лет назад, так сразу всё понял. Зачем я пришёл на Землю в этот раз, зачем встретил этого мальчика, зачем жил до этого. Я с щемящей нежностью вспоминаю, как Пашка признался мне, что он меня любит. Двенадцать нам было. И сразу навалилось счастье. Одинаково дышать, - как сказал сероглазый! Люблю тебя, всегда любить буду, так или иначе, и возьму с собой. К чудесам, к сиреневым зарницам, к Извечным Чувствам…
– А где лимон?
– спрашиваю я Пашку, вернувшись с коньяком.
– Я ж сказал, - не буду! Тебе надо, ты иди за ним сам.
– Ладно, без лимона обойдусь. С тобой поведёшься… Кузнецов, а убирать, - кто будет? Да брось ты свой палец! Убирай, сказал, всё.
Пашка не спорит, а чего тут спорить, всё ясно. Он же пакет развалил. Был бы сейчас тут Никитос… Не допустил Светлый из Творцов, хвала ему! Драки мне тут не хватало только.
– Отвали, гадина пернатая! Летают тут… - это сероглазый орёт на муху, он с ненавистью хлопает по полу ладонью, и мимо.
– У-у, тварь! Руку отбил, понимаешь! Убей её, Ил!
Мне с Пашкой сейчас тоже лучше не спорить, не то у него сейчас настроение. Я беру со стола «Мир ПК», сворачиваю его в увесистую трубку.
– Моим журналом, блин… - ворчит, было, Пашка, но тут же замолкает.
Я, не обращая на него внимания, не отрываясь, слежу за мухой. И откуда взялась, в самом-то деле, - двенадцатый этаж ведь… Есть! Неплохо, Гирс, на лету…
– Воще!
– восхищёно выдыхает сидящий на полу Пашка. Про то, что надо убирать бардак, который он устроил, сероглазый, понятное дело, тут же забывает.
– Здорово, Илюшка! Сколько раз видел, а всё равно, - здорово… Ил! Давай сыграем! Хокку, Ил! Ну давай, а!