Я возьму тебя с собой
Шрифт:
– Илюшка, ты почему зараза такая?
– его губы горячим шёпотом щекочут мне ухо, - Почему споришь со мной всегда? Ведь я же люблю тебя, так люблю, что не знаю просто как…
Он стягивает с меня футболку, снова припадает к моим губам, пьёт меня, как странник в пустыне пьёт свой последний глоток. Тонкие, торопливые пальцы порхают по моей груди, по бокам и животу.
– Погоди, Паш, я сейчас подушку…
– Не надо, потом…
Он, торопясь и путаясь, снимает свою футболку тоже. Тряхнув взъерошенными вихрами, раздвинув мои ноги, Пашка опускается между ними, встав на пол на колени. Он целует мне грудь, захватывает губами соски, чуть их покусывает, я, кажется, начинаю терять сознание. Сероглазый спускается на мой живот, целует его, легонько оттягивает мне губами кожу, лижет впадинку пупка. Я, тихонько застонав, прижимаю его голову к себе, склоняюсь
Пашка расстёгивает пуговицу и молнию на моих джинсах, - я, поняв его, чуть приподнимаюсь, он спускает джинсы мне на бёдра. Между нами теперь только тонкая ткань моих лёгких белых плавок. Мой член рвётся из них наружу. Пашка крепко сжимает его рукой, прямо через плавки, - по моему телу тёплой волной проходит сладкая дрожь. Подсунув обе руки под резинку, он освобождает мой распираемый желанием член, тот, упруго качнувшись, замирает у Пашкиного лица. Я беру его в руку, хочу, было, оголить головку.
– Погоди, Илюша, я сам, всё сам, ты сиди спокойно… - прерывисто шепчет Пашка.
Я снова откидываюсь на спинку дивана, ерошу его волосы, глажу плечи и шею. Пашка осторожно обхватывает одной ладонью мою мошонку, начинает тихонько мять и перебирать мне яички. Другую руку он подтискивает мне под зад и стягивает плавки вместе с джинсами пониже. Обхватив меня за поясницу, он чуть притягивает мой член к себе поближе, наклоняется ниже и ловит его губами. Губами же обнажив головку, Пашка охватывает её поплотнее, языком пробегает вокруг неё, потом по уздечке, чуть прихватив зубами, старается проникнуть в щелку на самом кончике. Я, дрожа, стону уже в голос. Сероглазый скользит ртом по стволу вверх и вниз, я, держа его голову, стараюсь задать ритм. Но Пашка отрывается, - и, стараясь растянуть мне удовольствие, переходит к яичкам. Он забирает их в рот то по одному, то вместе, сосёт их, одновременно подрачивая меня. О, Венера Владычица! Я ведь так сейчас кончу, думаю я, судорожно вцепившись в Пашкины плечи.
– Погоди, Паш, давай я тебе тоже, давай вместе, валетом…
Пашка мотнув головой, мол, сначала я тебе, а потом ты, снова возвращается к головке моего члена. Он тесно охватывает ртом самый её кончик, быстро и плотно начинает сосать этот кончик головки члена, водя язычком по губкам дырочки. Пашка знает, что так мне нравится больше всего. Я уже даже не могу стонать, - сильные, стремительные судороги сотрясают меня в такт его действиям. Это действительно лучше всего на свете, но долго так не выдержать, - наслаждение слишком острое, чтобы стерпеть его до конца. Я притягиваю Пашку за затылок, ввожу член глубже ему в рот, начинаю приподнимать и опускать бёдра. Пашка тут же молча соглашается с таким образом действий, он упирается мне в бёдра, успокаивающе прижимает меня к дивану и сам двигается ртом по члену. Я чувствую, что начинаю кончать, Пашка тоже это чувствует, он перестаёт качаться головой по члену, сосёт головку, прижимая её к нёбу, двигает языком, трясь им по уздечке. Он сжимает обеими руками мой зад и старается приподнять меня к себе. Я, сильно напрягшись, выгибаюсь дугой. Сильнейшее из всех наслаждений заставляет меня биться головой о спинку дивана. Я каждой клеточкой своего члена чувствую, как сперма струями бьёт Пашке в рот. Он ещё сильнее сжимает мою попку, ещё плотнее обнимает ртом мой исходящийся горячим потоком член, глотает и глотает мою влагу. Семьсот семьдесят семь Демонов Любви рвут моё изнывающее от сумасшедших ощущений тело на части.
Я тяжело дышу, подтягиваю Пашку за подмышки к себе, впиваюсь ему в рот, валю его на бок. Его тело сначала податливое, под моими ласками твердеет, перекаты мышц под нежной кожей становятся рельефнее. Я опускаюсь по его груди, целую и ощупываю языком каждый мускул, каждую впадинку и выпуклость на Пашкином торсе. Распустив узел шнурка на поясе его шортов, я стягиваю их Пашке на лодыжки. Под его красными спортивными трусами выпячивается валик члена. Я, склонившись над ним, завожу резинку трусов Пашке под мошонку. Его член оказывается у меня во рту, я начинаю повторять Пашкин сценарий, - вверх и вниз по стволу, языком танцую по головке. Пашка тянется, что бы спустить трусы, я спешу ему помочь, красная атласная тряпочка оказывается у него на коленях. Я, не отрываясь ртом от члена, перебираю и мну ему яички. Сероглазый, шумно вздохнув, разводит врозь напряжённые бёдра, чуть подогнув их. Моя рука тут же пробирается по его промежности к дырочке ануса. Я мягко,
– Да, вот так, Ил, быстрее… - выдыхает он.
Я ускоряю темп, чувствую, как его яички под моей рукой подтягиваются к телу. Пашка стонет всё громче, он хватает меня за голову, старается протолкнуть член мне в горло. Он совсем деревенеет, руки его превращаются в капкан, он начинает бурно кончать. Резко вытянув ноги, он тесно сжимает бёдрами мою руку. Я сильно надавливаю на простату. Тугая, тягучая сперма горячо бьёт мне в горло, ещё и ещё, её поток кажется неистощимым, - я думаю, еле поспевая глотать, как Пашка перетерпел так долго. Но вот волны начинают иссякать, последние капли стекают мне на язык. Ещё некоторое время я легонько посасываю Пашке член, его руки бессильно падают вдоль бёдер, тело снова делается привычно нежным. Наконец, я с сожалением отрываюсь от него и смотрю снизу вверх в любимое лицо. Пашка с его лёгкой полуулыбкой, лежит, закрыв глаза, на его верхней губе блестят капельки пота, нижнюю губку он прикусил своими белыми зубами. Я падаю боком, рядом с ним на диван, подсовываю руку ему под шею, другую кладу ему на грудь. Пашка поворачивается лицом ко мне, не открывая глаз, сильно сжимает меня в объятиях.
– Знаешь, Илюшка, - шепчет он, - Мне иногда кажется, что я даже умереть могу от того, как ты это делаешь, так мне хорошо и так я тебя люблю. Попозже ещё сделаем, только по полной программе, и не пальчиком, а…
Его рука переносится на мой член, он тут же начинает шевелиться. Пашка беззвучно смеётся, открывает веки с пушистыми ресницами, серые бездны его глаз в сантиметре от моих. Он снимает с меня руку, откидывается на спину, натягивает трусы и шорты.
– Пойдём умоемся, - предлагаю я.
– Ты иди, я не хочу, я передохну, а ты пойди, умойся, - Пашкин голос что-то уж слишком бодрый.
– Ты что опять задумал? Смотри, Пашка, а то ведь приёмы на удушение могут из обещаний стать и реальностью.
– Иди, иди, зараза ты кудрявая!
– он дёргает меня за волосы.
В ванной я, умывшись, привожу в порядок растрёпанные волосы. И тут, как всегда неожиданно, моё сознание накрывает Зов из Гирлеона…
…время затормаживается, растягивается тягучей резинкой и останавливается почти совсем. Я смотрю в огромное, во всю дверь, зеркало. Оно темнеет, отражения смазываются, смутно, в привычной сиреневой дымке, возникает глубина непостижимой для человеческого сознания пропасти. Через неё ко мне тянется сиреневый же ручеёк перевитых рун Извечной Речи. В Высокое Заклинание Зова вплетено моё имя. Я протягиваю отяжелевшую руку и засветившимся пальцем в воздухе перед зеркалом, рисую руну Готовности и Согласия. Она, моргнув, как неоновая лампа, начинает ровно и неярко светиться теми же сиреневыми огоньками. Толстое стекло становится зыбким, теряет свою блестящую вещественность. В зеркале, ставшем окном, медленно, как на проявляющейся фотобумаге, появляется знакомый мне с рождения образ Владыки Снов. Запахнутый в положенный ему тёмный, изумрудного цвета, охранный плащ, он смотрит мне в глаза. Я начинаю растворяться в его таком же, как и у меня, зелёном взгляде.
– Здравствуй, мой мальчик, здравствуй, мой отважный Герцог, - не разжимая губ, Владыка Снов с лёгкостью проникает в мой разум.
– Как радостно и весело мне видеть тебя снова юношей, неугомонный Гирс.
– Здравствуй вечно, Владыка, Извечный Сын Тёмного из Творцов, Хозяин Снов нашего ясного Гирлеона. Как протекают твои ночи?
– моё левое колено подгибается, я опускаюсь на него.
Я должен склонить голову, но нет возможности оторваться от его взгляда, наполненного зарницами моего Мира. Мои глаза наполняются влагой.
– Ну-ну, мальчик, - его взгляд становится ласковым, как в моём детстве.
– Ты рад мне, и это хорошо. Но встань же, у меня сейчас нет времени на церемонии, впрочем, его у меня нет никогда… Осталось три дня по счёту Мира, в котором ты находишься, до момента, когда я верну тебя в объятья Гирлеона. Помнишь ли ты об этом?
– Каждый миг Владыка. Я вернусь с лёгким сердцем, хоть мне и нечего жаловаться на Землю, - и в этот раз она приняла меня с радостью, больше того, сейчас мне была даже подарена Любовь.