Я возьму тебя с собой
Шрифт:
– Я уж лучше вашего старшего возьму, его я в любых количествах переношу, хоть он и кусается как бультерьер.
Пашка бросает на меня возмущённый взгляд.
– Скажи спасибо, что сегодня отвертелся! Нет, видали? Кусаюсь я!
– А что было сегодня?
– спрашивает тётя Таня, принимаясь за посуду.
– Да, что было сегодня? Оставь, Таня, мальчишки уберут, - дядя Саша с улыбкой смотрит на нас.
– Чуть не утопил он меня, вот что!
– Мамсик у вас сын, - грустно констатирую я, собирая тарелки.
– Мамсик, мамсик, - радостно соглашаются Пашкины родители.
–
– огрызается сероглазый.
– Но я Илюхе показал! Так его скрутил, он аж взвыл!
Он нагло смотрит на меня хитрющими глазами. Скрутил, значит?
– думаю я, рассеяно слизывая вишнёвый сок с пальцев.
– Ну-ну… Сегодня я тебе, поганцу, покажу, что такое скрутил!
– Скрутил, говоришь? Илюшку? Взвыл, говоришь?
– Пашкин отец недоверчиво смотрит на своего старшего.
– Ну, может, и не взвыл, но ножик мой поточить точно обещал, - поняв, что слегка перебрал, идёт на попятный Пашка.
– Как же это ты так, Илья, а?
– сочувственно спрашивает дядя Саша, - будучи охотником, он полностью разделяет моё отвращение к Пашкиной ковырялке.
– Да уж, попался ты, Илюша, - говорит тётя Таня.
– Мальчики, вы сегодня вдвоём не особо там резвитесь. Павлик, к Илье не приставай, веди себя прилично. Кушать у вас есть что, Наташа вам всё оставила, просила только, чтобы вы горячее ели, и никаких пицц. Илья, не потакай Павлику, да и недёшево это.
– Это я-то к нему пристаю?
– Пашка отрывается от раковины с посудой.
– Я, значит, руки выкручиваю? Кто кого топил, а?
– Я его учил пяткой дышать, - объясняю я Пашкиным родителям.
– Мало ли, всякое в жизни может пригодиться…
Мы с Пашкой, убравшись на кухне, сидим у него в комнате.
– Пошли к тебе, Ил, я курить хочу.
– Здесь кури.
– Ну кончай, пошли!
– Сдать тебя дяде Саше, что ли?
– задумчиво говорю я.
– Надоело мне с тобой в одиночку бороться.
– Сначала я покурю, а потом сдавай, по факту. Да пошли уже, зараза ты!
Он тянет меня за руку. Я сначала упираюсь, потом, делая вид, что уступаю, бросаюсь Пашке за спину, хватаю его правой рукой за горло, а левой зажимаю ему одновременно рот и нос.
– Бросай курить, это не модно, это вредно, я этого не люблю, воздух портишь, бросай, бросай, гадость… - я ритмично, в такт своим словам сжимаю Пашкино горло.
Пашка, не глядя, заезжает ладонью мне по уху, - звон стоит как от сирены.
– Ой! Убил меня насмерть!
– я, отпустив Пашку, обхватив голову руками, падаю к нему на кровать лицом вниз.
– У-у, симулянт! Ну, сейчас я тебе, заразе… - сероглазый прыгает мне на спину.
Он, шипя со свистом, как закипающий чайник, начинает щипать меня, сверху от шеи и по спине вниз, доходит до зада. Щиплется он не больно, знает поганец, чем это чревато. Мне щекотно и приятно, я тихонько хихикаю в подушку.
– Ну, хватит, вставай, притворяшка!
Я, упершись руками, приподнимаюсь и пытаюсь через плечо посмотреть на Пашку.
– Ладно, пошли. А массаж мне сделаешь? А я дяде Саше про сигареты ни гу-гу!
– Шантаж! Вот ты то и есть самый Бен-Ладан! А я-то, наивный, -
Пашка встаёт с меня и начинает что-то искать у себя на стойке с компашками. Я, перевернувшись на спину, с подозрением за ним наблюдаю.
– Так, это надо взять и это, ну “Рамштайном” я тебя пытать не буду, живи уж, а вот “Bomfunk MC’S” обязательно, ну и хватит… - бормочет он себе под нос.
– Это же рэп, да? Пашка, смотри, дождёшься, - я с балкона выпрыгну.
– Да ладно, не трепещи, я громко не буду. А что, мне всю ночь твою классику слушать? Или Вэйтса твоего хрипатого?
Ну, пусть не Вэйтс, - думаю я, - но целоваться ты у меня под Брамса будешь, ни куда, на фиг, не денешься…
– Вот, держи, а я пойду у мамы вареники оставшиеся заберу, а то завтра нам их не видать уже.
– Не надо, Кузнецов, брось. Пусть Занозе остаются, мы всё равно пиццу закажем, а вот квасу лучше возьми.
Пашка, подумав секунду, кивает мне, исчезает на кухню, и начинает там греметь посудой. Я, разглядывая коробки с дисками, жду его в коридоре.
– Мама, папа! Мы пошли!
Пока я открываю свою дверь, Пашка бубнит мне в спину:
– И чего ты только этот квас так дуешь? Взяли бы пива, “Солодов” баночный, светленький, - это же вещь, так нет, квас тебе подавай…
Пашка распрекрасно знает, что пиво я терпеть не могу, меня от него начинает тошнить и голова болит, как от Высоких Заклинаний. Впрочем, и сам сероглазый не очень-то большой его любитель, - я-то уж знаю. Просто, он не упускает случая порисоваться передо мной, - смотри мол, Новиков, какой я крутой перец! Пока Пашка у меня в комнате возится с музыкальным центром, я достаю с балкона припрятанную ещё с понедельника бутылку “Хванчкары”.
– Пиво, пиво! Вот что пить надо. Видал? Ну, куда сцапал?!
Пашка закрываясь плечом, рассматривает этикетку на отобранной у меня бутылке.
– Ну, постой! Погоди, дай посмотреть. А медалей-то, медалей! Как у Брежнева. Слушай, а ты где её взял? Не у тёти Наташи стырил? Ну, смотри, Илюха!
– Успокойся, купил я её, всё по-взрослому! Нет, ну придёт же такое в голову! Стырил! Я тебе, что, - Мякиш, что ли?!
– возмущаюсь я.
Пока я раздумываю, - обидеться ли мне, или просто всыпать поганцу хорошенько, Пашка прижав тёмную, как грузинская ночь, бутылку к груди, начинает, пританцовывая, кружиться по комнате и напевать:
– Я с тобой опять сегодня этой ночью. Ну, а впрочем, следующей ночью, если захочешь, я опять у тебя…
После того, как сероглазый проныра умудрился пробраться однажды за кулисы к «ЧайФам» и сфоткаться с Шахриным, Пашка стал фаном этой команды… Я, смеясь, хватаю сероглазого в охапку, мы падаем на мой необъятный диван. Пашка обхватив меня за шею, пытается дунуть мне в ухо. Я стараюсь своим ртом поймать его губы. В конце концов, мы просто стукаемся лбами.
– У-у, алкоголик!
– трёт Пашка лоб.
– Слушай, Ил, “Хванчкара” ведь дорогущее вино, ты ведь его в “Дионисе” купил? Да? Ну, я так и подумал. Ты где деньги взял, неужели опять?.. Слушай, ты же обещал! На фиг ты с ними связываешься, мало ли, что ты никогда не проигрываешь!