Яд
Шрифт:
Было очень тепло. Развязав ленты своей шляпы, она сказала:
— Но я вскоре должна уйти…
— Зачем же вам так торопиться? Ваш муж вряд ли ждет вас домой раньше обеда.
— Нет, Карстен не ждет меня. А кроме того, он сегодня в качестве эфора присутствует на школьном торжестве.
Эти слова фру Венке произнесла веселым тоном и тотчас же раскаялась в этом. Да, правда, она вместе с Мордтманом нередко подшучивала над своим мужем и над его высоким положением эфора, но сейчас эта шутливость
— Вероятно, ваш супруг более занят делами, чем это ему желательно?
— Я не поняла ваших слов.
— Нет, я хотел сказать, что любой человек, имея такую жену, как вы, вероятно сожалеет, что его счастье нередко прерывается делами.
— Я бы не сказала, мистер Мордтман, что ваши слова вполне корректны!
— Вы никогда не требовали от меня, фру Венке, излишней корректности!
— Но теперь я требую этого. И требую именно в этом пункте. Надеюсь, вы понимаете, о чем я говорю.
— Нет, я не понимаю вас, но повинуюсь. Любое ваше слово для меня закон.
— Не надо ваших речей. Лучше пейте вино!
— Вино, фру Венке, плохое лекарство против любви!
Фру Венке уклонилась от взгляда Мордтмана и стала надевать свою шляпу.
— Вы хотите уйти? Вы рассердились на меня?
— Нет, я не рассердилась, но боюсь, что вскоре могу рассердиться.
— Но почему? Вы не можете запретить мне любить вас.
— Господин Мордтман, это дурно с вашей стороны, и, право же, вы поступили неумно, разрушив нашу дружбу! Разрешите мне уйти.
— Но я ничего не сказал такого, чего бы вы не знали раньше, — ответил Мордтман почтительно и вместе с тем удрученно.
Он открыл дверь кабинета и добавил:
— Позвольте мне проводить вас до города.
— Нет! — ответила фру Венке и торопливо вышла в коридор. Но, усердно стараясь придать себе грозный вид и скорее уйти, она натолкнулась в коридоре на какие-то машинные части. Что-то загремело, что-то угрожающе залязгало. И тут Мордтман схватил фру Венке за талию и с силой втолкнул в кабинет, — в этот момент у дверей с грохотом упал какой-то огромный поршень или что-то в этом роде.
Отодвигая упавшую громадину в сторону, Мордтман сказал почти весело:
— Извините, фру Венке. Но, вообще говоря, это безобразие, что тут имеются такие вещи, которым место на складе. Идемте со мной, однако осторожней. Держитесь ближе к стене.
Фру Венке была все еще напугана падением этого огромного поршня, и теперь ей импонировало спокойствие Мордтмана. Она воскликнула:
— Я вижу, что это опасный дом! Я могла тут расстаться с жизнью.
Фру Венке вышла из конторы на лестницу. Почтительно склонив голову, Мордтман сказал ей:
— Приходится пожалеть, что ваше посещение было столь несчастливое.
Фру Венке стояла на лестнице и надевала перчатки. Не оборачиваясь к Мордтману, она сказала:
— Ну что же вы? Идете со мной в город или нет?
— Но вы запретили мне проводить вас.
— Да, но после запрещения вы спасли мне жизнь, — сказала фру Венке, смеясь. — Идемте, но только ни слова больше о том, что нас чуть было не поссорило.
Мордтман пообещал не говорить лишнего и побежал в кабинет за шляпой.
К удивлению фру Венке, он сдержал свое слово — всю дорогу говорил весело и больше не делал попыток намекать о своем чувстве. И даже во взглядах его, когда они расставались, не было ничего такого, что могло бы смутить ее.
Фру Венке была довольна собой — она раз навсегда показала ему границы. Но она была довольна и Мордтманом — он, несомненно, понял, что его прежнее поведение ни к чему. Это позволит ей с приятностью и без излишних строгостей продолжать с ним знакомство, не опасаясь каких-либо необдуманных шагов с его стороны.
Фру Венке вернулась домой в отличном настроении. Уже давно она не чувствовала себя так радостно, молодо и легко. Ее совесть была совсем спокойна. Она сказала Мордтману всю правду в глаза. Стало быть, теперь все будет в порядке!
В ожидании мужа и сына она села за рояль. Однако перед этим она у зеркала тщательно поправила свои волосы. Затем стала играть, тихонько напевая.
В это время Абрахам сидел в большом актовом зале, переполненном школьниками и взрослыми, Было нестерпимо жарко и душно.
Неутомимый ректор, стоя за кафедрой, раздавал табели и зачитывал отметки. Он громко выкликал имя каждого мальчика в том порядке, в каком ученик был переведен в следующий класс. Впрочем, перед выдачей табелей ректор сказал несколько предварительных слов тем выпускникам, которые, закончив школу, предполагали поступить в университет.
Засим ректор перешел к ученикам старшей группы.
— Ханс Эгеде Брок! — произнес он, вызывая к кафедре первого ученика четвертого латинского класса.
Вслед за этим было названо имя Абрахама Кнорра Левдала.
У Абрахама перехватило дыхание. Он, правда, успешно сдал экзамены, однако никак не предполагал, что его вызовут вторым по счету.
В течение нескольких секунд Абрахам оставался неподвижным и только потом встал со скамейки. Профессор Левдал ловил его взор, чтобы приветливо кивнуть головой, но Абрахам шел к кафедре не поднимая глаз.
Ректор, протянув ему табель, сказал:
— Ты был прилежен, Абрахам, и поэтому так успешно сдал экзамены. Надеюсь, что в следующем году мы — твои учителя — будем довольны тобой и во всех других отношениях.