Ягайло - князь Литовский
Шрифт:
— Оружие и лошади должны быть доставлены на то место, где я сейчас стою. Обмен произведем, когда солнце поравняется с дубом, — Витовт указал на огромное дерево, одиноко стоящее примерно в версте от него.
В крепости начали готовиться к обмену: к городским воротам вели лошадей, частью мало на что пригодных, тащили доспехи, снятые с кнехтов, убитых в первом бою с литовцами. Но одновременно шли и другие приготовления: тяжеловооруженные рыцари облачались в доспехи, оруженосцы выводили на площадь их лошадей, готовилась к бою и пехота.
Наконец пришел час обмена. Замковые врата отворились, и в сторону жемайтийцев кнехты погнали табун лошадей. Следом выехали три тяжелогруженые телеги. Им навстречу воины Витовта вывели неудачливых защитников двух замков: кто-то из них хромал, кто-то держался за безвольно повисшую руку, а двоих немцев несли на руках.
Точно в указанном Витовтом месте пленные и плата за них встретились. Жемайтийцы принялись осматривать добычу, а пленные, не останавливаясь, потихоньку шли к распахнутым вратам.
— Маршал! — Крикнул Витовт. — Почему у тебя половина лошадей покалеченных, а доспехи погнутые? Мы так не договаривались!
— Так ведь и воинов ты отдаешь всех израненных, половина из них уже не жильцы. А что доспехи погнутые, ты уж не взыщи — их погнули сами литовцы.
— Леший с тобой, — плюнул Витовт, — все равно обманешь.
Литовцы погнали трофеи в сторону своих, а пленные немцы уже начали входить в ворота. В это время со стен с оглушающим грохотом ударили пушки. Одно каменное ядро угодило в телегу с выкупом за пленных, и разбросало в разные стороны шлемы, латы, мечи. Уцелевшие жемайтийцы бросились врассыпную, однако, повинуясь приказу Витовта, через некоторое время вернулись и собрали вконец погнутые доспехи.
В ответ на пушечную пальбу жемайтийцы пустили десятки стрел по замку и входящим в ворота пленным. Последний из них, который и так едва волочил ноги, упал сраженный, не успев сделать всего лишь два шага, чтобы скрыться за спасительными стенами. Немцы втащили его в замок и с лихорадочной быстротой захлопнули ворота.
— Раненые налево, все, кто может держать оружие — направо! — Приказал маршал получившим свободу кнехтам.
Немцы начали ощупывать свои раны и расходиться, в зависимости от их серьезности, в разные стороны.
— Ты куда пошел, брат Конрад? — Спросил Хаттенштейн мертвецки бледного рыцаря. — У тебя же рука вся красная от крови и висит как плеть.
— Так это ж левая, а правой я еще могу держать меч, — ответил воин и пошел направо.
Всего способными держать меч признали себя двадцать восемь человек.
— А что с тобой случилось, брат Родигер? — Спросил Хаттенштейн, присмотревшись к немцу, стоявшему среди тяжелораненых воинов.
— Сулица литовская в плечо попала. — Невнятно произнес тот.
— Покажи плечо! — Потребовал военачальник.
Родигер с неохотой поднял рубашку: на плече ничего, кроме красного чирья, не было.
— Из-за таких как ты мы потеряли два замка! — Угрожающе промолвил маршал. — Я давно заметил, что ты при первой же возможности стремишься уйти от опасности. Хочешь на чужой спине в рай въехать?
Почувствовав недоброе в голосе военачальника, брат Родигер упал на колени:
— Прости, великий маршал, устал, кровью искуплю вину.
— Бог простит. — Коротко отрезал Хаттенштейн. — Отрубите ему голову.
Брыкающегося и кричащего так, что было слышно осаждавшим жемайтийцам, брата Родигера уволокли на лобное место, и через мгновенье топор палача отделил его хитрую голову от туловища.
— А теперь, — Хаттенштейн обратился к остолбеневшим от увиденного защитникам двух замков, — всем наскоро перекусить и строиться у главных ворот. В бой пойдете первыми, и, не дай бог, хоть один из вас покажет врагу спину.
Отряд крестоносцев уже был готов выступить на вылазку, как вдруг с донжона раздался голос наблюдателя:
— Великий маршал, по направлению к замку движется еще одно войско. Они еще далеко, и я не пойму: наши это или литовцы.
Хаттенштейн посмотрел на направление взгляда наблюдателя и буркнул: — Откуда там нашим быть?
Затем он, не доверяя больше никому, принялся карабкаться на башню. Пока Хаттенштейн достиг смотровой площадки, войско подошло еще ближе, и маршал безошибочно определил, что это литовцы. Причем, от их количества у великого маршала дрогнули колени. Длинная змея растянулась на несколько верст, а конец ее Хаттенштейн так и не увидел, ибо воины продолжали выходить из-за леса.
— Ну что там? — Спросил снизу Энгельгардт фон Ротенштейн.
— Вылазка отменяется. Всем спешиться! Главные ворота закрыть и заложить камнем! — Приказал великий маршал.
Братья
Во главе приближающегося войска ехал на коне ни кто иной, как Ягайло. Вскоре обе армии соединились, и долина огласилась радостными криками. С войском Ягайлы пришло много жемайтийцев, прослышавших о приходе на их многострадальную землю благородного потомка Кейстута. В едином порыве они бросились к Витовту, подхватили его на руки, несмотря на возражения последнего, и понесли перед войском, кричащим в честь князя здравицы.
Люди находили своих знакомых, друзей, родных, и всюду слышались диалоги примерно такого содержания: "Судимантас, старина, рад видеть тебя живым!" "Наримантас! И ты на старости лет решил повоевать?" "Э, Судимантас, я ни одного похода Кейстута против немцев не пропустил, и Витовту надеюсь послужить еще не раз."
Обнимались жемайтийцы с жителями Аукштайтии, русские с жемайтийцами. Глядя на это всенародное торжество, Ягайле стало как-то не по себе. Наконец военачальники обеих армий оказались друг против друга. На мгновенье взгляды их встретились, и Ягайло виновато опустил глаза. Братья, окруженные тысячами воинов, сдержанно поприветствовали друг друга.