Якорь в сердце
Шрифт:
— Я сам.
В импровизированной кухне в углу мастерской Кристап обнял Аусму за плечи и тихо сказал:
— У тебя сегодня был тяжелый день. А мне просто некогда было тебе помочь.
— Все хорошо, — прошептала Аусма и провела ладонью по его щеке. — Главное, что камень наконец дома… Ну а теперь вернись к старейшине, он так тебе машет, что вывихнет руку.
— Я еще днем обратил внимание: привезли-таки, — шумел Аугуст Бруверис. — Я не суеверен, но, по-моему, не мешало бы нам…
Кристап наполнил две рюмочки и вместе со стариком вышел во двор, где в лунном свете мерцала каменная громада.
— За твою новую работу! За «Стрелков»! — сказал Бруверис и чокнулся с глыбой. — Звенит! — довольный, констатировал он. Увидел в освещенном окне Лигиту и Ильзе, стоящих перед фигурой «Девушки», и заметил: — Твоя вариация на эту тему недурна, сходство схвачено метко.
— Внешнее, может быть, по памяти. А характер… На моей выставке «Лагерной девушки» не будет! — медленно сказал Кристап.
— Отчего так круто? Ты не обязан выставлять рядом, так сказать, источник вдохновения.
— Не могу! Я тогда не врал: девушка, которой я хотел воздвигнуть памятник, мертва. А эта, — глядя на Лигиту, задумчиво сказал Кристап, — несчастный человек. Иностранная туристка. Сегодня приехала, а завтра и след простыл.
1972
Перевела В. Волковская.
ИМЕНЕМ ЗАКОНА
СЛИШКОМ ПОЗДНО
Рассказ
Шоферу Петеру Кактыню не хотелось спать. Загнав самосвал в гараж, он повернул было к дому, но, сделав несколько шагов, остановился. Домой не тянуло. Не манила койка в темной проходной комнате, где в кладовке только и найдешь что кусок зачерствелого хлеба. Книжку и то не почитать. Можно лечь, закрыть глаза и мечтать. А о чем? Уповать на общежитие транспортной конторы? Там точно так же придется жить среди чужих, сидеть на неразобранных чемоданах, а по утрам стоять в очереди в ванную или к газовой плите… Нет, лучше всего — ни о чем не думать. Куда лучше пойти в буфет и торчать там, пока не свалит усталость.
И Петер Кактынь направился в центр города.
Недавно прошел ливень. Ветер гнал по небу хмурые облака, шумел листвой деревьев, раскачивал висящие над улицей фонари, и блики света скользили по мокрому асфальту. Отражение красных неоновых букв дрожало на поверхности огромной лужи; ветер гнал по воде рябь, и движение это казалось единственным проявлением жизни на обширной привокзальной площади. Даже красная надпись «РИГА», словно наклеенная на темный небосвод, существовала как бы сама по себе и не имела отношения к городу.
Петер втянул голову в поднятый воротник и отворил дверь буфета.
Кабачок как кабачок. Пусть и заново, по-современному обставленный, он все равно остается той же забегаловкой. И публика здесь собирается самая обычная; во всяком случае, Петеру казалось, что всех этих людей он уже где-то встречал. Не снимая плаща, он приблизился к стойке и бросил буфетчице:
— Маленькую кружку!
— Пиво только бутылочное.
Петер сунул руку в карман спецовки и пересчитал мелочь; на бутылку не хватало. Он уже повернулся к выходу, когда услышал рядом насмешливый голос:
— Что грустишь? Розовые очки потерял?
— Миллион тут у меня лежал, да вот карман дырявый, — выпал, наверное, — огрызнулся Петер и покосился на заговорившего.
Это был щеголевато одетый стройный блондин. Мешочки под невыразительными голубыми глазами свидетельствовали о том, что в таких местах он бывает частым гостем.
— Дырку мы вмиг заштопаем… Анюта! — окликнул мужчина медлительную официантку. — Четыре пива на первой космической! Для второй у тебя массы многовато…
— Чего тебе от меня надо? — настороженно спросил Петер, но все же потянулся к стакану.
— Да здравствует международная солидарность шоферов! — провозгласил новый знакомец и чокнулся с Петером.
Они выпили.
— Как ты угадал?
— По дырке в кармане, — усмехнулся собеседник и ткнул пальцем в прореху в нагрудном кармане Кактыня, сквозь которую виднелась обложка водительских прав.
— Да, нынче на самосвале и то не больно заработаешь. — И Петер осушил стакан, тем временем вновь налитый соседом. — Зато ты, я вижу, оторвал шикарный костюмчик.
— А костюм хоть куда, правда?
— Стоил чертову уйму, наверное?
— Могу себе позволить. Выпьем! — он поднял стакан. — За тех, кто умеет жить! Если желаешь, могу научить… Кстати, меня зовут Артур. Познакомимся поближе — глядишь, сообщу и фамилию, а может, и телефон.
Через час буфет закрыли. Рядом с четырьмя бутылками из-под пива стояли уже и два пустых пол-литра.
Снаружи моросило. Тусклые фонари кутались в туманную пелену. Поддерживая спотыкавшегося Петера, Артур настороженно оглядывался по сторонам.
— Что ищешь? — сознание на миг вернулось к Петеру.
— Твой миллион.
Он тащил Петера к стоянке машин. Кактынь не сопротивлялся, уверенный, что новый приятель разыскивает свой автомобиль. Петер не очень удивился и тому, что Артуру лишь с третьей попытки удалось открыть дверцу «Москвича»: как-никак после двух бутылок рука бывает нетвердой. Впрочем, голос Артура звучал четко:
— Залезай! Быстрее!
В машине Петер тут же уснул. Разбудил его резкий визг тормозов. Выглянув, он увидел, что «Москвич» остановился на лесной опушке.
«Мотор барахлит?» — мелькнула смутная мысль.
— Давления не хватает, — хмуро буркнул Артур.
— Где?
— У тебя, — усмехнулся Артур. — Очнись, я сейчас.
Петер снова забылся в полубредовом сне. Он пришел в себя лишь тогда, когда Артур встряхнул его за плечо и сунул в руки домкрат. Рядом неясно серела «Волга».
Все еще не проснувшись до конца, Петер вылез из машины и принялся за работу. Увидев, что Артур катит снятое колесо к «Волге», Кактынь удивленно проговорил: