Яков Тейтель. Заступник гонимых. Судебный следователь в Российской империи и общественный деятель в Германии
Шрифт:
Хотя дело было уже прекращено Окружным судом, я отослал переписку с письмом Кормякова в суд, и она была приобщена к покоившемуся в архиве делу.
Чуть-чуть не разыгрался конфликт из-за моего иудейства по следующему делу, послужившему писателю Михайловскому-Гарину материалом для его пьесы «Деревенская драма» 275 .
В селе Купине Екатерининской волости Самарского уезда в 1896 году ремонтировалась церковь и возводилась новая ограда; работу приняли на себя крестьяне Ярославской губернии Николаев и племянник его Кузьма. Николаев был высокого роста, с окладистой бородой, лет под пятьдесят, здоровый, довольно красивый, говорил медленно, с достоинством, отчеканивая каждое слово. Племянник его Кузьма, лет двадцати пяти – тридцати, был не такой представительный, но тоже здоровый и веселого
275
Пьеса Н. Г. Гарина-Михайловского, посвященная бесправной жизни крестьянства в российской деревне, впервые была опубликована в первом сборнике издательства писательского товарищества «Знание» в 1903 году. См.: Оклянский Ю. М. Шумное захолустье. Кн. 1. С. 182–184.
Поселившиеся плотники довольно удобно устроились: старший сошелся с теткой Татьяной, а племянник с Марфой. Иванов заметил эту связь, пожаловался обществу, плотников выселили из его дома, но они скоро снова вернулись к нему. Иванов снова пожаловался, плотники поселились в другом доме, но недалеко. Казалось, что всё уладилось, тем более что умная Татьяна умела разговорами успокоить своего мужа.
На караул Иванов отправлялся обычно часов в десять-одиннадцать вечера. Пред зарей, кажется 20 августа, Татьяна прибегает к брату своего мужа и говорит, что сердце у нее болит, не случилось ли что-нибудь с ее мужем, так как в это время он обыкновенно всегда уже дома, а теперь его нет. Брат стал ее успокаивать, говорить, что нет причины волноваться. Она от него ушла, но дорогой говорила всем, кого ни встретит, что, чувствует, случилось недоброе с ее мужем. Через час после этого разнесся слух, что у амбаров найден убитым караульщик Иванов. Амбары помещались на окраине у выезда из села. Когда туда прибыла власть с понятыми, оказалось следующее: недалеко от одного из амбаров лежал окровавленный мертвый Иванов, около него валялась жердь с соседней ограды, на жерди были кровавые пятна; у другого амбара, недалеко от места, где лежал убитый, замок оказался сломанным, и от него шли следы просыпанной пшеницы.
Предположение было такое: воры хотели похитить пшеницу, но, застигнутые караульщиком Ивановым, убили его.
Я прибыл на место происшествия на следующий день, вместе с врачом. По судебно-медицинскому вскрытию выяснилось, что Иванов умер от пролома черепа, что удар нанесен был ему сзади, когда он убегал от убийц, что из амбара кража в действительности совершена не была, а только для симуляции кражи натеряно было немного пшеницы.
Дело оказалось в высшей степени загадочным. Обращено было внимание на поведение Татьяны и плотников. Экспансивная Татьяна после допросов и очных ставок, сидя против меня за столом, обратилась ко мне:
– Ты, барин, думаешь, что Татьяна плохая, всё врет. Я измучилась, опостылело мне всё, хочу свою душу выложить. Да, я знала, что этот черт, плотник Николаев, шел убивать моего мужа.
Она стала рассказывать, очень подробно, и всё выяснилось. План был такой: плотники должны были убить Иванова, симулировать кражу, и, таким образом, все будут считать, что Иванов убит ворами. Когда всё успокоится, они все уедут в далекие края и по-новому начнут семейно жить. Этот план казался тем более заманчивым, что муж Марфы, незадолго до того умер от своей хронической болезни, и она, став свободной, вместе с кузиной мужа и Кузьмой могла присоединиться к компании.
Давая подробные показания, Татьяна рассказала, что, по выработанному ею сообща с плотниками плану, после того, как муж ее пойдет в караул, она откроет окно и свистом дать знать подельникам, что муж ушел. Так как ночь была выбрана темная, предполагалось, что плотники встретят Иванова около амбаров, он их не признает, они сзади ошеломят его ударом дубины, он упадет, они его добьют и затем симулируют кражу и когда все успокоится – все уедут из Кипина.
По словам Татьяны, как раз в тот вечер муж заспался, не хотелось ему идти на караул. Она его разбудила, заставила встать и говорила, что пора идти, потому что хозяева амбаров и так сердятся на него за его халатное отношение к работе. Иванов лениво встал, она помогла ему одеться, проводила и, когда он скрылся из виду, раскрыла окно и дала знать плотникам, что муж ушел. Она видела, как плотники пошли вслед за ее мужем.
Марфа спала на полу и проснулась, когда Татьяна заставляла мужа идти на караул. Она, по словам Татьяны, всё знала, конечно. После ухода мужа сердце у нее затосковало, она стала бегать по комнате и заговаривать с Марфой, но та, всегда молчаливая и странная, была равнодушна. Не находя себе покоя, Татьяна побежала к брату мужа, стала голосить. На поддевке Николаева обнаружились кровавые пятна, происхождение которых он не мог объяснить.
Но ни он сам, ни его племянник Кузьма, ни Марфа ни в чем не сознавались. На очных ставках плотник продолжал держать себя степенно и, уличаемый Татьяной, презрительно смотрел на нее, называя ее болтушкой. Племянник, также не сознаваясь, давал очень сбивчивые показания, а Марфа лишь подтвердила выпроваживание Татьяной мужа и больше ни в чем не призналась.
Когда я предъявлял Татьяне следственное производство, она, облокотившись на стол, сказала:
– Вот ты считаешь, что я, мол, плохая, убийство сделала, а Марфушка, мол, хорошая, но не знаешь, что в тихом омуте черти водятся.
Говорила, что Марфа отравляла своего мужа мышьяком, а когда она и ее любовник увидели, что Степан всё не умирает, задушили его и тут же, около покойника, совершили плотский грех. Степана хоронили, считая, что он умер от хронической хворости.
Я был ошеломлен этим сообщением: спрашиваю Марфу, но она, конечно, все отрицает Остался один оговор. Я рискнул приступить к следствию. Экстренно вызвал врача и вырыл Степана. Всё село было против меня. Как это, человек жил честно, умер по-христиански, а его тревожат, да еще без священника, да еще по требованию еврея! Мне передавали, что мое происхождение особенно раздражало всех. Священника, действительно, как раз в то время не было в селе, а я торопился со вскрытием, боясь, как бы вследствие разложения погребенного тела не исчезли доказательства преступления, тем более такие тонкие, как следы удушения.
Судебно-медицинским вскрытием был установлен перелом хрящей гортани, обнаружены язвы желудка, и врач признал, что Степана медленно отравляли и что умер он от удушения. Внутренности Степана я послал в Самарское врачебное отделение, где, по исследовании, оказалось, что покойник был отравлен мышьяком.
Следствие по второму делу установило участие в этом преступлении всей компании, то есть Татьяны, Марфы и обоих плотников. Всё делалось ими по выработанному плану: отравить хилого Степана, убить Иванова и затем, как уже сказано выше, зажить по-новому.
Покойный Степан всё время хворал, у него были нарывы, сыпь, и в то же время он мучил Марфушку, требуя от нее исполнения супружеских обязанностей. Степан опостылел Марфе этими нарывами, хворостью и назойливыми требованиями, но об убийстве его она не помышляла. Жизнь ее была невеселая. Познакомившись с бойким, здоровым Кузьмой, она ему отдалась. Хотя Марфа знала о планах поездки в далекие края, но относилась к ним безучастно. Мысль об убийстве Степана подала ей Татьяна, по ее совету Марфа подсыпала мужу в кушание мышьяк, причем указала даже лавку, где она купила его, будто бы для мора тараканов. Муж, подозревая ее связь с Кузьмой, боялся брать от нее кушания, но Татьяна уговаривала его, принесла ему два куска сахара, обсыпанных мышьяком, и дала ему чая с этим сахаром. Степан выпил и стал еще более хиреть.
Умирать-то он умирал, но слишком медленно, а между тем надо было спешить, работа по ремонту церкви кончалась, плотники должны были уезжать из села. Иванова решили убить, а со Степаном что делать? Надо покончить и с ним. И вот, рассказала Марфа, как-то раз днем Степан почувствовал себя плохо, было видно, что умирает. Она побежала за водой, на всякий случай, чтобы холодная вода была в доме. Ее увидел Кузьма, крикнул: «Марфуша, подь сюда!» Она ответила: «Некогда, муж околевает». Кузьма пошел за ней, и вместе они вошли в избу. Степан лежал на полу с открытыми злобными глазами. Увидев вошедших, он попробовал подняться. Боясь, что муж не так скоро умрет, и что его медленное отравление может обнаружиться, так как Степан, по-видимому, убедился в том, что его травят, Марфа с Кузьмой решили покончить с ним. Кузьма накинулся на больного, схватил его за горло и задушил; когда тот скончался, они тут же на полу возле него имели плотскую связь, при этом Марфа приговаривала: