Яноама

Биокка Этторе

Тут жены Фузиве стали возмущаться. Намоетериньума по имени Токома сказала: «Мы много трудились, когда сажали табак, маис, уруку... А теперь пишиаансетери все хотят погубить. Они тебя нарочно подстрекают, так убей их». Она еще долго убеждала Фузиве отомстить врагам. Наконец Фузиве сказал: «Ты, женщина, хочешь, чтобы я убил кого-нибудь из пишиаансетери, и я убью. Но помни, потом тебе же будет хуже!» Он рассердился на Токому за ее слова. Я сказала: «У тебя есть отец и мать, вот ты и подстрекаешь мужа на войну. А я и арамамисетериньума, если мужа убьют, останемся одни. Я не хочу, чтобы он сражался с пишиаансетери, потому что боюсь их тушауа Рашаве. Он очень сильный, и его даже смелые воины боятся».

Наконец

Фузиве решил: «Вернемся на плантацию, посмотрим, что стало с нашими посадками». По дороге в шапуно он сказал: «Когда был жив отец, он всегда мне говорил: «Не убивай». Теперь старика больше нет». Вечером Фузиве надышался эпены, сел на корточки, подозвал моего старшего сына и сказал ему: «Сын, пишиаансетери пакостят мне, хотят, чтобы я сразился с ними. Если однажды меня одолеет гнев, я их убью. Но тогда и ты останешься без отца». Мальчик посмотрел на него и засмеялся. «Сейчас, сын мой, ты смеешься, но когда меня не станет, тебе и твоей матери плохо придется». Мальчик смотрел на него во все глаза, а Фузиве снова и снова вдыхал эпену. Мой младший в то время еще не мог ходить, а лишь ползал.

Потом Фузиве запел свои песни хекура: «Идите завтра в лес. Я вижу много диких свиней, они едят упавшие плоды бурити. Убьем их и в последний раз полакомимся мясом. Потом будет бой и пишиаансетери всех нас истребят, как уже истребили все побеги на нашей плантации». Мимо шапуно проходила старуха пишиаансетери. Она вернулась к своим и сказала, что тушауа их оскорблял, называл дикими свиньями и обезьянами.

На следующий день мужчины собрались на охоту. Фузиве решил пойти с нами, женщинами, в лес — посмотреть, не падают ли уже орехи дерева пара. Когда мы проходили мимо плантации, он увидел, что тростник для стрел тоже сломан. «Нет, они явно хотят сразиться с нами,— сказал он.— Хотят убить меня. Только враги ломают тростник для стрел».

За нами шли брат, зять и шурин Фузиве. Мы подошли к реке, Фузиве посмотрел на землю и сказал: «Вижу свежие следы человека. Наверное, это пишиаансетери. Мои стрелы соскучились по ним». Я испугалась и сказала: «Не стреляй! Может, они охотятся в лесу. Потом они скажут, что ты хотел убить их из засады, потому что побоялся прийти прямо в шапуно. Не стреляй в них. Не то они нападут на наше шапуно и убьют всех детей». «Нет, я их убью»,— ответил он. Взял из колчана два отравленных наконечника и вставил в стрелы. Другая жена тоже сказала: «Не надо их убивать». Фузиве постоял и молча пошел дальше.

В глубине леса мы увидели нескольких пишиаансетери: Вашаве, что на языке яноама означает летучая мышь, Нимотаве, Хотонаве и других. Они болтали, весело смеялись, поправляли наконечники стрел. Нас они не заметили. Когда мы подошли совсем близко, они, увидев нас, смутились и низко опустили головы. Не успели мы пройти мимо, как один из мужчин громко захохотал. Фузиве остановился, посмотрел на них и сказал: «У тебя, Хотонаве, лицо старой обезьяны. И ты еще осмеливаешься смеяться надо мной, когда я прохожу мимо. Знайте же, меня недаром все боятся. Хотите, чтобы я вас убил?» И он с силой ударил стрелой о стрелу. Я схватила его стрелы и тихо сказала: «Идем, они не смеялись. Тебе показалось». Он послушался. Когда мы уже отошли далеко, он сказал: «Ты что, стрелы мои пожалела?» Я ответила: «Нет, мне больно будет, если ты убьешь кого-нибудь из тех, с кем мы жили в одном шапуно. Я их за родных считаю».— «Значит, если я убью одного из них, ты его станешь оплакивать?» — «Да, стану».

Пишиаансетери ничего не ответили на слова Фузиве. Но едва мы скрылись за деревьями, они схватили свои палицы и побежали к нашему шапуно. А там оставались всего три женщины да дети.

Мы собрали много орехов, и в полдень Фузиве сказал: «Пора возвращаться. Пишиаансетери за нами не пошли, а вернулись назад. Может, они хотят напасть на шапуно».

Я не стала раскалывать орехи, а положила их целиком в корзину. Проходя мимо шапуно пишиаансетери, мы услышали шум и крики. А когда вышли на тропу, ведущую к нашему селению, то увидели бежавшую нам навстречу старуху. «Внучки,— закричала она еще издали,— к нам ворвалось много пишиаансетери с палицами. Они хотели сразиться с вами, но никого из мужчин не нашли. Тогда они сказали: «Сегодня вечером вернемся». Фузиве ответил: «Я не хочу драться с ними на палицах, хочу пронзить одного из них стрелой. Палица не убивает насмерть». Я стала умолять Фузиве: «Не убивай, ведь они никого из наших не убили. Я боюсь за детей». Другая жена, намоетериньума, наоборот, подстрекала его: «Нет, он должен убить этих подлых пишиаансетери. Почему ты их защищаешь?» «Потому что, если тушауа убьют, мне некуда будет деваться». Мы начали ругаться. Фузиве прикрикнул на нас и заставил умолкнуть.

Пополудни за шапуно залаяли собаки. Фузиве сказал мне: «Ты храбрая, сходи посмотри». Я очень боялась, но выскользнула за ограду и бесшумно добралась до плантации. Там я увидела мужчин пишиаансетери. Они были раскрашены черной краской и двумя руками потрясали палицей над головой. Сзади шли женщины и несли луки и стрелы. Я бегом бросилась в шапуно и сказала Фузиве: «Пишиаансетери идут на нас с палицами». Тем временем наши мужчины вернулись с охоты. Фузиве сказал: «Берите палицы. Разве вы не слышите, как они громко бьют о землю ногами. А с меня хватит моей рахакашива (стрелы)». «Нет,— сказал брат Фузиве,— не стреляй в них сразу. Возьми и ты палицу».

А пишиаансетери подходили все ближе, стуча о землю ногами. Они попытались ворваться в шапуно намоетери. Фузиве кричал им: «Нас мало, но все равно вы не войдете, ни один не войдет». Каждого, кто пытался проникнуть в шапуно, намоетери ударяли палицами. Зять Фузиве сильно ударил палицей по голове одного из пишиаансетери, и тот рухнул на землю. Остальные закричали: «Пей хав! Один из нас ранен. Женщины, дайте нам стрелы».

Если индейцы хотят сразиться с врагами на палицах, они отдают луки и стрелы идущим сзади женщинам. Только Фузиве и его брат держали в руке стрелы. Фузиве крикнул: «Его ранили палицей, а не стрелой».

Тут Рашаве крикнул: «Сегодня зять тушауа расхрабрился. Хочет показать себя перед шурином. Был бы он один, сразу бы в угол забился. Ничего, сегодня мы заставим вас плакать горькими слезами». Фузиве схватил лук и ответил: «Подходи, подходи поближе, Рашаве! Мне как раз захотелось поплакать». «Оставь лук и возьми лучше палицу»,—. крикнул Рашаве. Я подошла к Фузиве и забрала у него стрелы: «На палицу!» «Боишься за меня? — сказал он.— Думаешь, что я не мужчина?» «Нет, но ведь они без стрел»,— сказала я, выхватила у него стрелы и убежала.

Тогда Фузиве взял свою палицу: короткую и тонкую — у ручки, толстую и сучковатую — на конце. Когда Рашаве попытался войти, Фузиве изо всех сил ударил его по голове, содрав кожу вместе с клочьями волос. Рашаве не упал, но громко вскрикнул: «Ой! Ну, теперь я с тобой рассчитаюсь. Ведь ты мне раскроил голову». Он подозвал брата и сказал: «Моя рука ослабла. Дерни посильнее, я хочу отомстить Фузиве». Брат сильно дернул его за руку. Тогда Рашаве сказал другому своему брату: «Дай мне твою палицу, она побольше». Фузиве кричал ему: «Что же ты ждешь. Хочешь сразиться со мной, так подходи». «Иду»,— крикнул в ответ Рашаве. Он подбежал и сильно ударил по голове зятя Фузиве. Брат Фузиве тут же ударил Рашаве по руке, и тот выронил палицу. Фузиве сказал: «Что-то я не знаю ваитери, которые роняют палицу. Где же твоя месть?» У Рашаве из головы и руки текла кровь: «Сейчас я не могу, моя рука ослабла, но завтра я приду с луком и стрелами и отомщу».