Ярмарка безумия
Шрифт:
– Чем тебе это грозит? В принципе, пятьдесят тысяч деньги не фантастические…
– Но их сначала надо достать. А этот хмырь из мэрии поставил условие - в течение недели. Иначе он сворачивает проект, и деньги придется возвращать.
– А если, предположим, ты не сможешь достать деньги?
– Тогда меня сначала выкинут с работы, потом… Начнут требовать выплаты долгов всеми доступными способами. А способов у них много.
– А ты у них еще и кредиты брал?
– догадался Ледников.
– Вот так просто брал и тратил?
Артем
– Что значит просто? У меня была пара гениальных проектов, я им, этим банкирам хреновым, предлагал участвовать в них. Но они же ни черта в этом не понимают! Сказали, что вкладываться не будут. Тогда я предложил, чтобы они дали мне деньги, а я попробую раскрутиться… Если получится, они могут потом подключиться. Ну, они дали… Под залог…
– Под залог чего?
Артем надулся и какое-то время молчал, видимо соображая, стоит ли сознаваться в своих сомнительных финансовых операциях. Потом все-таки решил колоться.
– Чего-чего!
– пробурчал он.
– Можно подумать, у меня был выбор! Под залог моей доли квартиры. Больше мне им нечего было предложить.
– Бедная бабуля!
– присвистнула Гланька.
– Теперь ее выселят не только отсюда, но и из квартиры! Напрасно старушка ждет сына домой, ей скажут, она зарыдает… Полный абзац.
– Ты хочешь сказать, что квартира оформлена… - повернулся к ней Ледников.
– На него и на бабулю, - развела руками Гланька.
– Причем ей там принадлежит только четверть. Так что если его принудят отдать квартиру в счет его долгов, хорошо, если ей останутся деньги на комнату в коммуналке.
– А гениальные проекты?
– поинтересовался на всякий случай Ледников, хотя ответ ему был известен заранее.
– Денег не хватило, поэтому все затормозилось, - буркнул Артем.
Ледников смотрел на притихшего Артема и думал, что помочь этому человеку нельзя, его ничто не остановит. Все его гениальные проекты никогда не будут воплощены в жизнь, потому что они никому не нужны, истинная и единственная их цель - принести деньги для беспечной жизни их автору. А эта цель никого, кроме него самого, заинтересовать не могла. Но и жалеть его нечего, потому что ему на самом деле никого не жалко, кроме самого себя.
Гланька, как и он, внимательно смотрела на Артема. Так же слегка презрительно. Ледникову вдруг вспомнилось где-то прочитанное: женщины исключительно чутки к направлению взгляда близкого человека. На уровне рефлекса они следят за взглядом близкого мужчины, сами начинают вглядываться в то же, что и он. Причем не отдавая себе отчета, зачем и почему. Проводили даже какой-то научный эксперимент, который это неопровержимо доказал.
– В общем, у меня сейчас это единственный выход - найти дневник, - жалким голосом пробормотал Артем.
– Я же не думал, что так выйдет с банком. Я с этими банкирами водки выпил - вагон. Ну, думаю, свои люди… Но там вдруг сменилось руководство. Представляешь, в самый ненужный
Можно было, конечно, сказать ему, что «Иван Алексеевич», даже получив тетрадь судьи, никаких проблем Артема решать не станет. Но пока делать это не стоит, решил Ледников. Сейчас самое главное выяснить, кто этот «Иван Алексеевич» на самом деле… Ибо может оказаться, что за ним то самое «таинственное присутствие», которое почувствовал судья Востросаблин.
Но договориться с Артемом окончательно не удалось. Со двора донеслись возбужденные голоса, потом заскрипела дверь, и вся дача разом наполнилась беспорядочным шумом и гамом.
– Ну, вот и цирк приехал, - с усмешкой фыркнула Гланька.
– Сейчас повеселимся. Те же - в своем репертуаре.
Первым в комнату заглянул хмурый Андрей.
– Ты уже тут?
– раздраженно спросил он, обращаясь лишь к дочери. Ледникова и брата он словно и не заметил.
– Салют, папахен!
– сделала ему ручкой Гланька.
– А где же мне быть, как не на трудовом фронте, на переднем крае? Как доехали? Мы вас тут уже заждались.
Андрей пробормотал что-то невразумительное и пропал.
– Братец опять не в духе, - резюмировал Артем.
– Похоже, он понесет сегодня по кочкам всех.
Гланька подмигнула Ледникову:
– Не бойся, я с тобой.
Ледников только пожал плечами в ответ. Бояться он ничего не боялся, но желание, чтобы все это затянувшееся мероприятие с отъездом, в которое он оказался втянут, закончилось побыстрее, испытывал весьма сильное.
В комнату вошла Виктория Алексеевна, что-то раздраженно договаривая на ходу.
– Господи, да нет его уже, я же вам сказала! Какая вы, Нюра!
Следом за ней показалась Нюра все с тем же непреклонным лицом.
– Виктория Алексеевна, а не хотите ко мне, давайте его в школе поставим!
– непреклонно говорила она в спину Виктории Алексеевны.
– Я же вам уже говорила вчера про это. А сегодня утром я как раз директора встретила, опять ему предложила, так он говорит, что не против…
Виктория Алексеевна без сил опустилась на стул и обхватила голову руками.
– Нет, я с ней с ума сойду!
– жалобно сказала она.
– Скажи ей, Артем!
– Что в школе поставим, Нюра?
– спросила Гланька, которую, похоже, одну распирало желание действовать и принимать решения.
– Да статую ту самую! Николая Николаевича которая…
– Вот, блин, идея!
– закатилась Гланька.
– Жизнь после смерти! Мысль грандиозная. Да только нет никакой статуи больше, Нюра! Кончилась, растворилась, исчезла! Вот она была и нету!
– Как это растворилась?
– не поверила Нюра.
– Как это она могла раствориться? Ты что говоришь-то? Вам не нужна, другим пригодится!