Ярослав Гашек
Шрифт:
Но среди историек, которые рассказывает Швейк, встречаются и бессмысленные. Сам Гашек говорит в конце первой части: «Не знаю, удастся ли мне достичь этой книгой того, чего я хотел. Уже то обстоятельство, что я слышал, как один человек ругал другого: «Ты глуп, как Швейк», как раз не свидетельствует об этом». Истинная сущность Швейка очень искусно замаскирована автором: Швейк ведет себя как простак даже тогда, когда в этом, казалось бы, нет никакой необходимости.
В романе есть прямое саморазоблачение Швейка: «Самое лучшее, — сказал Швейк, — если будешь выдавать себя за идиота, когда я сидел в гарнизонной тюрьме, с нами там был очень умный, образованный человек, преподаватель торговой школы. Он дезертировал с поля сражения, хотели устроить громкий процесс и на страх другим осудить его и повесить, ну а он из всего этого очень просто вылез. Начал корчить
Швейк очень хорошо оценивает характеры людей, с которыми его сталкивает судьба, и благодаря правильности своих оценок он выходит невредимым из многих переделок. Гашек изображает это очень правдиво, и у читателя не возникает недоверия к поступкам героя.
В Швейке воплощено типичное мироощущение рядового чеха, и в то же время в нем выражены идеалы автора.
Здравый ум, трезвая оценка окружающих явлений не по их внешним проявлениям, а по сущности, оценка людей не по их словам, а по их делам, сметливость, лукавство, смелость, истинно благородная щедрость бедняка, готового поделиться последним, — все эти черты Швейка создают облик подлинного героя, обладающего лучшими чертами человека из народа. В Швейке нашли свое выражение твердость, упорство, настойчивость, которые проявил чешский народ в стремлении сохранить свою национальную самобытность, несмотря на многовековую ассимиляторскую политику австро-венгерского правительства, его государственного аппарата, немецких помещиков и фабрикантов.
Илья Эренбург писал:
«В истории чешского и словацкого народов много черных страниц: войны, нашествия, чужестранное иго, австрияки методично онемечивали, мадьяры насаждали свою речь, свои нравы; исчезли не только основы независимости, но порой и письменность. Только огромное упорство, патриотизм, трудолюбие и швейковская ирония, которая издавна была самозащитой чехов, позволили им сохранить свое лицо, оставаться островком в немецком море» [29] .
Вместе с тем это многовековое иго, а также особенности национально-освободительной борьбы, ограничивающие ее размах и остроту, наложили свой отпечаток на формирование национального характера, воплощением которого в значительной степени является Швейк.
29
Эренбург И. Чехословакия.
– Лит. газ., 1950, 12 июля, № 56.
Швейк безропотно выносит повседневные притеснения и оскорбления, защищаясь от более серьезных неприятностей, побоев, только искусно разыгрываемой покорностью, наивностью. Очевидно, внутренне он защищен от боли унижения тем беспредельным презрением, которое испытывает к своим притеснителям. Швейк пытается бороться в одиночку со всей военной системой в целом, стараясь нанести ей вред тем, что создает путаницу в ее деятельности: вносит беспорядок в железнодорожное движение, останавливая на ходу тормозом воинский поезд; оставляет на складе книгу, необходимую для шифровки; вносит сумятицу и неразбериху, переодеваясь в русскую военную одежду; наконец, ведет антиавстрийскую, антимилитаристскую пропаганду, настраивая солдат против их командиров.
Гашек не мог приписать Швейку более радикальные средства борьбы, не изменяя исторической правде: во время первой мировой войны в Чехии не существовало таких форм борьбы, как в период немецкой оккупации 1939—1945 годов: диверсии,
Ошибочно было бы заключить, что Гашек не понимает слабых сторон Швейка, что он изображает его как «рыцаря без страха и упрека». Отнюдь нет. Швейк, в котором в причудливой смеси переплетаются черты интеллигента, мелкого торгаша и даже люмпен-пролетария, вырастает в образ большого обобщающего значения. В нем, а также в образах других фрондеров (вольноопределяющийся Марек, «врач военного времени» Вельфер) Гашек типизировал мелкобуржуазную расплывчатость, мягкотелость, нерешительность. Гашек, который во время своего пребывания в России несколько лет плечом к плечу сражался в рядах большевиков, понимал слабость и ограниченность тех форм борьбы, которые были традиционны для чехов и во время австро-венгерского владычества, и при буржуазной республике против антинародной политики правительства.
Известно, как резко отзывался Гашек о нерешительности своих соотечественников: «Наши чехи не революционеры, — говорил он однажды в 1922 году, — ибо мы народ голубиной кротости... у нас нет и не будет революционеров...» В этих словах чувствуется горечь и боль обиды за свою родину, присущие подлинному патриоту, который и любит свой народ, и возмущается его пассивностью.
На проявление подобного противоречия в сознании «многомиллионной массы русского народа» в начале XX века указывал В. И. Ленин: она уже ненавидит хозяев современной жизни, но... еще не дошла до сознательной, последовательной, идущей до конца, непримиримой борьбы с ними» [30] .
30
Ленин В. И. Полн. собр. соч., т. 20. с. 70.
На то, что Швейк имеет не только национальное, но и общеевропейское значение, указал Зденек Неедлы в своей статье «Слово о чешской философии» и Фучик в статье «Война со Швейком». Неедлы пишет: «Швейк... Ни одно наше литературное произведение не достигло такой славы, как это. А почему? Не только за свои чисто литературные качества. За одно это его едва ли бы так отличили. Но благодаря философии нашего человека из народа, благодаря тому, что Гашек сумел ее так уловить. Это совершенно особенная, нигде в ином месте не виданная и все же всем опять-таки близкая философия чешского солдата на австрийской службе — это дало Швейку его мировую славу.
Пока не пришла вторая мировая война... Теперь Швейк не действовал, а больше раздражал...
Нацизм и злодеяния гестапо — не австрийская идиллия! Теперь был бой не на жизнь, а на смерть. Но тем примечательнее, что опять именно чех занял место Швейка, — Юлиус Фучик и его книга «Репортаж с петлей на шее», которая сегодня самая известная во всем мире чешская книга. Как раз противоположный тип по сравнению со Швейком, герой и именно чешский народный, какого потребовала вторая мировая война и бой в ней всех против кровавого фашизма».
Сам Фучик, пожалуй, еще более четко определил особенности и значение образа Швейка в статье «Война со Швейком»: «Швейку недостает сил, а главное, сознания, чтобы прямыми действиями устранить бессмысленный аппарат, но он чувствует себя явно выше него...
Каждый этап общественного развития имеет свой интернациональный тип, который воплощает в себе не только какую-нибудь обладающую черту характера определенных личностей, но и целую структуру своей эпохи» [31] .
31
Фучик Ю. Избранное, М., 1955, с. 59.
И в статье «Чехоня и Швейк— два типа в чешской литературе и жизни»: «Швейк — тин маленького чешского человека, у которого нет великого политического опыта, он не прошел воспитательной школы фабрики... В своем развитии, напоминающем развитие Гашека, он только идет к полному сознанию, прямо чувствуешь, как Швейк в определенный важный момент, не переставая, может быть, острить, что, дескать, дойдет до жестокости, будет весьма серьезно и основательно воевать» [32] .
32
Фучик Ю. Избранные очерки и статьи. М., 1950.