Ярость космоса
Шрифт:
Но как же тогда они собираются работать ночью вне шаттла без всякого освещения?
Ведь у них не было ни одного ручного фонарика. Аксель не подумал об этом раньше и, когда Беттелз вышел к нему, спросил:
– Джон, сейчас будет ночь. Ты не подумал о том, как мы там будем работать в кромешной тьме? Нам обязательно нужен источник света!
– Не беспокойся об этом,- сказал тот.- Я все продумал. Мы возьмем одну лампу мощностью двести ватт, и будем держать ее между собой так, чтобы она давала нам равное количество света. Мы подключим ее не к кораблю, а к аккумуляторам марсохода.
– Отлично. Но вдруг нам придется копать всю ночь? Ты видел, сколько нужно разгести?
– И что? Если ты из-за лампы, то не переживай – аккумуляторов марсохода хватит, чтобы в течение всей ночи горела лампа мощностью свыше пятисот ватт, а мы возьмем свет мощностью лишь в двести. Но если ты о другом, то помочь уже ничем не могу. Если нужно будет работать до утра – будем работать до утра. Мы больше не можем позволить себе тратить кислород на заполнение грузового отсека после возвращения и закрытия люка. Мы выйдем, сделаем там все и только потом вернемся и закроем люк. Больше выходить будет нельзя.
– Ясно. Что ж, я готов на это испытание.
– Еще требуется осмотреть днище, проверить, нет ли больших повреждений у теплового экрана, и смогут ли убраться в корпус поврежденные опоры. Если они не смогут убраться внутрь, я не знаю, как мы с ними взлетим.
– Будем взлетать с выставленными опорами!
– Смешно… Хотел бы я посмотреть, как ты с ними будешь взлетать.
ГЛАВА XVI
На Земле…
Мойрис Беттелз и ее дочь Джинива сидели на диване за большим прямоугольным столом. Кроме дивана и стола в комнате вдоль противоположной стены тянулся чуть более высокий и узкий стол, сделанный под тип барной стойки. На нем стояло несколько раскрытых ноутбуков и по микрофону с парой наушников на каждое из пяти мест. В стене находилось большое и длинное окно, через которое можно было наблюдать, как в просторном зале ЦУПа работали сотни людей, сидя за своими компьютерными терминалами и какими-то пультами, располагавшимися ровными рядами во всю ширину помещения. Перпендикулярно рядам терминалов тянулись два прохода, выводившие к площадке перед тремя огромными экранами, прикрепленными к стене.
Средний и наиболее крупный экран заполняла карта мира с множеством дугообразных линий, высвечивающихся на ней разными цветами. Это были орбиты спутников, орбитальных обсерваторий и станций. Экран слева давал видеоизображение земли, получаемое из космоса с какого-то спутника, а правый пока не работал.
Прошло несколько часов с момента, когда Беттелз приехали сюда для выяснения всех обстоятельств трагедии, произошедшей с Первой пилотируемой марсианской экспедицией. То, что там случилась настоящая трагедия, уже не вызывало никаких сомнений и опровержению не подлежало. Специалисты закончили обработку сигналов специальной аварийной системы "Созвездия", и женщины вместе с Кларком Труманом смогли просмотреть и прослушать весь материал. Их взору предстали волнующие, пугающие, непонятные кадры последних минут существования космического корабля и его экипажа. На видеозаписях было видно, как модули "Созвездия" взрываются один за другим, а из одного вылетают тела двух или трех погибших астронавтов. Записи, сделанные внутри отсеков, сохранили момент, когда все помещения и коридоры заполнились потоками искр, огнем, дымом и обломками, а затем все разлетелось к чертям. Все сопровождалось душераздирающим шумом, и сквозь этот шум, грохот гибнущего "Созвездия" пару раз проскользнули крики обреченных членов его команды.
Одна из камер поймала момент, как один мужчина выбегает из какого-то отсека в коридор, ведущий в другие модули и… прямо перед ним в переход влетает что-то, пробивает его насквозь, разрывает пополам, и мужчину, вопящего от боли и страха, высасывает в вакуум космоса с температурой -273,4 градуса по Цельсию. Тело за секунду замерзло, превратившись в сверхтвердый кусок льда. В следующий момент, видимо, была повреждена камера, снимавшая все это, так как изображение оборвалось.
Одна из камер на корпусе взрывающегося "Созвездия" поймала момент, когда шаттл отсоединился от остальной массы корабля – модулей, переходов, блоков с двигателями, кислородных и топливных баков. Он отделился и начал удаляться куда-то вниз, исчезая из поля зрения камеры. Но проходит еще мгновение, и один из взрывов сбрасывает эту камеру с корпуса, с того места, где та была прикреплена.
Секунду – другую она еще работает и успевает "увидеть", как шаттл, летящий среди огненных стрел и мелькающих черных объектов, приближается к планете и начинает входить в ее атмосферу.
Все видеокамеры, размещенные внутри челнока, передали кадры, на которых двое мужчин забегают в отсек экипировки и начинают поспешно облачаться в скафандры.
Они что-то говорят, но слова очень трудно разобрать – корабль трясло, были слышны взрывы, вой аварийных сирен, шуршание и лязганье герметичными костюмами…
Все смешалось, но специалисты НАСА с помощью особых компьютерных программ смогли выделить из общего шума голоса людей и сделали распечатку фраз, которыми обменивались первый и второй пилоты – Джон Беттелз и Аксель Стокард. Распечатка слов была предоставлена жене и дочери первого из них.
Узнав своего мужа, Мойрис чуть не вскрикнула, а сердце ее забилось сильно-сильно в предчувствии самого ужасного. Она до смерти перепугалась, что увидит смерть того, кого любила и с кем жила в мире и согласии вот уже более двадцати лет. Но нет, не увидела.
И звук, и изображение оборвалось еще до того, как двое мужчин полностью оделись в скафандры. На этом аудио- и видеоматериалы закончились, но в распоряжении ученых было еще несколько десятков килобайт текстовой информации, переданной специальной аварийной системой с помощью главного бортового компьютера челнока.
После просмотра всего этого кошмара Мойрис и Джинива остались одни, чтобы немного успокоиться и усвоить увиденное, а руководитель НАСА вышел за кофе и еще не на долго отвлечься на другие дела. Не смотря на прибытие Мойрис и Джинивы Беттелз, НАСА продолжало работать в своем обычном режиме, а Кларк Труман продолжал оставаться его главным сотрудником, с участием которого решались почти все вопросы Управления.
Ханна Стокард, просмотрев те же материалы, была расстроена еще больше, чем Мойрис и Джинива вместе взятые. Ей стало очень плохо, и ее увезли домой. Она не могла больше здесь оставаться. Она не верила, что ее муж – Аксель – мог выжить в том кошмаре, начавшемся непонятно из-за чего, и у нее началась истерика. К такому же состоянию были близки и Беттелзы, но они держались. Ни сама Джинива, ни ее мать не хотели сойти с ума прямо здесь и сейчас, на виду у сотен работников организации, в которой они находились. К тому же истерика никак не могла помочь делу. Уж лучше было собраться, постараться быть спокойными и ждать, когда станет точно известно, все погибли, или же кто-нибудь уцелел.
Пока они сидели одни в прямоугольной комнате с окном в зал ЦУПа – молчали.
Каждая думала о несчастье, свалившемся на них. И каждая хотела надеяться, что Джону Беттелзу повезло, что он выжил. А в уме постоянно крутились слова, произнесенные в страхе одним из мужчин, находившимся в модуле, из которого затем выбежал другой, чтобы сообщить тревожную весть капитану, но попал в лапы смерти.
Он произнес: "Быстрее к командиру! Немедленно покидаем орбиту! Уходим! Огромный поток метеоров движется на Марс, и он уже здесь!". Они так напугались, что даже забыли о существовании переговорных устройств и бросились сообщать пилотам о своем открытии лично.