Ярость небес

Мэрфи Уоррен

— Вы же не можете утверждать такое всерьез. — Колдунов пожал плечами. — Если только американцы узнают, кто именно пытался отомстить им подобным образом, Лобиния будет немедленно стерта с лица земли.

— Тогда они должны подозревать! Предполагать! Догадываться! Вспомнить бомбежку Даполи, шайтан их забери! Я не собираюсь предоставлять им улики! Я только хочу, чтобы их толстобрюхие лидеры ворочались по ночам от стыда и страха!

— Но лидеры, отдавшие приказ о бомбежке Даполи, уже давно ушли со своих постов.

— Мне наплевать! —

заорал полковник. — Немедленно снаряжайте орудие! Оно должно быть готово, как только пар... орудия возмездия прибудут сюда! Мой гнев обрушится на Америку с такой силой, что им останется только молиться своему Богу и просить о помиловании!

— Есть, товарищ полковник, — устало ответил Колдунов.

Выходя из кабинета полковника, он думал только об одном: наверняка есть какой-то способ укротить этого маньяка. Еще несколько запусков — и американцы ответят, но Лобинию они будут рассматривать в качестве мишени в последнюю очередь.

А первый их удар будет по матушке-России.

Когда за Колдуновым закрылась зеленая дверь, полковник Интифада снова поднял трубку телефона. Набрав номер своего загадочного друга, он уверил его, что за ценой он отныне стоять не намерен. Он купит любой паровоз — будь то музейный экспонат или куча металлолома.

Стоя на площадке перед лифтом, Колдунов все слышал.

И содрогнулся.

Глава 22

Выйдя из сутолоки цюрихского аэропорта “Клотен”, Римо и Чиун сразу наткнулись на длинную вереницу темно-голубых “вольво”, украшенных белыми буквами “такси”. На козырьке ветрового стекла передней машины красовалась надпись “Im Dienst”. Римо спросил Чиуна, что бы это могло значить — “свободно” или, наоборот, “занято”?

— А я тут при чем? — сварливо осведомился Чиун. Римо обреченно вздохнул. Из всех барьеров, которые Мастеру Синанджу пришлось преодолевать на своем веку, языковой, как видно, оказался самым тяжелым.

— Как “при чем”? — тем не менее деланно удивился Римо. — Ты же сам утверждал как-то, что говоришь на всех известных языках.

— Говорю.

— Ну так что означает это “Im Dienst”?

— Понятия не имею. Я говорю только на языках, известных Дому Синанджу.

— Ладно, обойдемся. — Римо поднял руку и призывно помахал ею.

Голубая “вольво” тотчас же оказалась рядом. Римо открыл дверь, и Чиун, подобрав полы кимоно, залез внутрь, на заднее сиденье. Римо уселся на переднее, с грехом пополам назвал адрес, шофер кивнул, и машина резво тронулась.

— Странно, что ты не говоришь по-швейцарски, папочка, — продолжал втихомолку измываться Римо. — Швейцария вроде бы не такая уж и провинция.

— Для Синанджу это даже хуже, чем провинция. Ты когда-нибудь слышал о политической... как вы это называете... нестабильности в этой стране?

— Нет. По-моему, она и во время второй мировой оставалась нейтральной.

— Вот-вот. Швейцарцы очень любят свои деньги. И пойдут на мировую

с кем угодно, лишь бы не потратить лишний... как его... сантим.

— А-а. Теперь понимаю.

— Вот и не спрашивай меня о смысле этих странных слов, ибо ни разу в Дом Синанджу не присылали гонцов швейцарские властители... — ударился было в воспоминания Чиун, и Римо, чтобы отвлечь старика, примирительно поднял руку.

— Понял, понял, папочка. Раз не присылали гонцов, значит, и страны такой нет. Кроме того, я, по-моему, догадался сам: “Im Dienst” означает “на дежурстве”.

— Тебе помогли.

— Кто же это мне помог?

— Водитель этой недостойной повозки. Он подъехал, едва ты взмахнул рукой.

— Вот потому я и догадался. Если не веришь, сам спроси у водителя.

Римо уже поднял руку, чтобы тронуть таксиста за плечо, но Чиун остановил его.

— Не трудись. Он все равно предпочтет остаться нейтральным.

— Все-то ты знаешь, папочка!

— Кроме смысла бессмысленных швейцарских слов, — пробормотал Чиун, отворачиваясь.

Такси остановилось перед гранитным цоколем огромного здания, на фасаде которого горела надпись: “Банк “Лонжин-Сюис””.

— Похоже, нам сюда, — заметил Римо, выходя из машины, и сунул шоферу бумажку в пятьдесят долларов.

Шофер не возражал, Римо тоже — все равно оплачивать счета будет Смит.

— Никогда раньше не видел такого банка, — вслух поразился Римо, огладывая многоэтажную громаду. — Больше похоже на крепость, верно, папочка?

— Я говорил тебе — швейцарцы очень любят свои деньги.

— Не знаю насчет швейцарцев, но если именно этим банком заправляет “Дружба интернэшнл”, репарации американскому правительству им придется платить лет пятьсот, это точно.

Римо и Чиун прошли друг за дружкой через вращающуюся стеклянную дверь.

Стены вестибюля были отделаны дубовыми панелям и медью. Пол — из каррарского мрамора, а роспись потолка наводила на мысль о том, что Сикстинская капелла — не самое масштабное живописное полотно последних пяти столетий.

— Ну, с чего начнем? — шепнул Римо и осекся: отраженный от мраморных стен, шепот громким эхом обрушился откуда-то сверху.

В ту же минуту рядом с ними возник среднего роста субъект в двубортном пиджаке и при галстуке. Поклонившись, он с некоторым изумлением покосился на Римо: как видно, майка и мокасины не внушали ему доверия.

— Могу я чем-нибудь помочь вам? — вежливо осведомился субъект.

— Мы ищем офис компании “Дружба интернэшнл”, — сообщил Римо.

— Никогда не слышал о такой. Возможно, вам дали неправильный адрес.

— Адрес правильный. Финмарк-плац, сорок семь.

— Да, верно. И наш банк находится здесь уже более трехсот лет.

— Наши сведения всегда верны, о ты, сыр швейцарский, — презрительно проскрипел Чиун.

Субъект при галстуке осуждающе приподнял левую бровь.

— Боюсь, данный случай является исключением.