Ярость
Шрифт:
— Мне надо сделать всего два-три выстрела.
— Вспышку при выстреле он тоже гасит.
Джек пожал плечами:
— Я буду работать днем.
— А вот этим ты будешь заряжать, — сказал Эйб, бросив на прилавок коробку с патронами. Они, как ты понимаешь, бесшумные.
— Естественно.
Какой смысл использовать глушитель, — ладно, звукогасигель, — если пуля будет свистеть в полете, как крохотный «конкорд», преодолевающий звуковой барьер?
— Ты не одолжишь мне свои перчатки? — попросил Джек.
Пошарив под прилавком, Эйб извлек пару нитяных
Эйб с изумлением посмотрел на него:
— А что, на патронах есть обратный адрес?
Джек не ответил. Высыпав на прилавок десяток патронов, он вытер их о перчатки и стал вставлять в обойму. Обычно он с упорством маньяка собирал свои стреляные гильзы, правда, это не всегда получается. В таких случаях лучше не оставлять на них отпечатков пальцев.
— Джек, — осторожно начат Эйб. — Я знаю, ты зол на нескольких подонков и на то есть веские основания. У тебя такие глаза, что я чувствую: для кого-то готовится большой бенц. Но разве обязательно прибегать к крайним мерам? На тебя это не похоже.
Джек взглянул в озабоченное лицо Эйба:
— Не беспокойся, старина. Я буду стрелять по картонной коробке.
— Ну, ясное дело, — согласился Эйб. — Для этого обязательно нужен глушитель. Чтобы не напугать остальные коробки. Наш Джек всегда так деликатен. И где же находится эта картонка?
— В Бруклине.
Джеку ужасно не хотелось туда тащиться. Голова у него гудела, как котел, обожженная кожа горела и зудела, шов на голове стягивал кожу, и каждое движение отдавалось болью в левом глазу. И к тому же налицо были все признаки похмельного синдрома. Скорей бы добраться до кровати. Но дело должно быть закончено. И сегодня же.
Вытерев обойму, Джек вставил ее в пистолет. Она с громким щелчком села на место. В свертке еще оставалась новенькая кобура. Джек вытер глушитель и положил его в карман. Потом протер пистолет, опустил его в кобуру и сунул ее сзади за пояс, под свою просторную водолазку.
— С каких это пор ты стал носить водолазки? — спросил Эйб.
— С сегодняшнего дня. Можешь оценить.
Длинные рукава и высокий воротник прикрывали его ожоги.
Джек осторожно надвинул на лоб защитного цвета панаму и нацепил огромные летные очки.
— Ну, как я выгляжу?
— Как читатель журнала «Солдат удачи». Но маскировка отличная.
Джек продумал свой наряд еще дома. Он скрывал шов на голове и синяки под глазами. Полиция уже наверняка разослала во все концы приметы человека со швом на лбу и обожженным разбитым лицом.
Он направился к двери.
— Встретимся завтра утром. Что тебе купить на завтрак?
— Яйца по-бенедиктински с печеночным паштетом вместо ветчины.
— Ты их получишь.
— Да уж, получу, — фыркнул Эйб у Джека за спиной. — Низкокалорийную булку с соевым творогом.
Остановившись у телефона-автомата, Джек набрал номер Надиного сотового. Он звонил ей уже в третий раз. Телефон по-прежнему не отвечал, и Джек перезвонил ей домой. Трубку сняла женщина, говорившая с сильным польским акцентом.
— Что-нибудь случилось, миссис Радзмински?
— Нет. Ничего не случилось. А кто это говорит?
— Меня зовут Джек. Я... помогал Наде искать Дугласа Глисона, — кинул он пробный камешек.
— Даг нашелся. Он позвонил ей сегодня днем.
Хоть какие-то хорошие новости.
— Он рассказал, что с ним произошло?
— Наденька поехала к нему, но до сих пор от нее никаких известий. Она обещала позвонить, она всегда мне звонит, а вот сегодня почему-то не позвонила.
— Она так обрадовалась, что ее жених нашелся, что совсем забыла про маму.
— Но моя дочка всегда мне звонит.
— Уверен, что она скоро объявится.
Но, повесив трубку, Джек понял, что он вовсе в этом не уверен. Он никогда не видел этого Дага, но вряд ли можно предположить, что парень, всерьез занимающийся программированием, сам разбил свой компьютер, после чего отправился на пару дней погулять. По словам Нади, им с Глисоном стали известны какие-то тайные сведения о ГЭМ. И вот теперь никто не знает, где они.
Возможно, сегодня вечером он это выяснит.
13
Джек сумел оторваться от основного потока машин, и его «бьюик» добрался до морского порта довольно быстро. Оставив машину за несколько кварталов, он пешком дошел до погрузочной площадки ГЭМ. За трехметровой оградой с колючей проволокой шла погрузка: круглые двухсотфунтовые коробки со штампами «ГЭМ-Фарма» и «трисеф» плыли по транспортеру, исчезая в восемнадцатиколесном полуприцепе. За процессом наблюдали вооруженные охранники в форме.
Судя по всему, это был очень ценный антибиотик.
Конечно, было бы лучше прийти сюда часов через пять, когда стемнеет, но исчезновение Нади вынуждало торопиться. В общем-то дневной свет имеет свои преимущества.
Джек возвратился к машине, вытащил из кобуры свой «П-98» и надел на ствол глушитель. Подъехав к заводу, он остановил машину рядом с погрузочной площадкой и посмотрел по сторонам. Вокруг никого не было. Вставив патрон, он до половины поднял стекло и положил на него ствол. Взяв на прицел картонную коробку в начале транспортера, он нажал на курок, предварительно убедившись, что за ней никто не стоит.
Выстрел прозвучал довольно громко, но так казалось только внутри машины — снаружи его заглушил уличный шум. Одна из коробок покачнулась. Глаз — алмаз. Джек опустил пистолет и поднес к глазам небольшой бинокль. Из отверстия под буквой "Г" тонкой струйкой сыпался порошок. Голубой. Знакомая голубизна «берсерка».
Чтобы убить время, Джек объехал вокруг территории завода — мимо складов, производственных зданий и старых морских доков. Манхэттена отсюда не видно — его загораживает Красный мыс, но зато статуя Свободы была как на ладони. Эта высокая статная женщина, высоко поднимающая факел над морской гладью, всегда задевала тайные струны его души.