Яртур
Шрифт:
– Врешь, друд, – вскричал в ярости Горыня. – Я бы первым почувствовал… Нет, вторым, после Вия.
– Однако Прозрение уже началось, – уточнил Яртур. – Так, во всяком случае, утверждает кудесник Баян.
– А какое мне дело до кудесников, – поморщился Горыня. – А уж Вию тем более. Зачем вы пришли?
– Ищем средство, чтобы убить Аримана, – ответил Яртур. – У кого же его искать, как не у бога смерти.
– Кто вас послал к Вию?
– Слепой Бер.
Горыня в задумчивости почесал затылок, заросший густым волосом, потом погладил ладонью голый подбородок. Судя по всему, Коломана он то ли знал лично, то ли был наслышан о нем.
– Даже не знаю, что вам сказать, добры молодцы. От меня можно уйти живым, а от Вия нет. А вы ведь даже не рахманы. К тому же оба зрячи. Ну как Вий захочет на вас взглянуть?
– Наслышан я о его взгляде, – вздохнул Яртур. – Веди уж.
– Вольному воля, – развел руками Горыня. – Я вас предупредил.
Разворачивался он так долго, что Яртур с Шемякичем успели два раза вокруг него обежать. Из чего княжич заключил, что Горыня стар. И стар настолько, что каждое движение ему в тягость. Оттого и идет он так медленно, с трудом переставляя ноги.
– Помню я Аримана, – громыхнул басом Горыня. – Мы ведь с ним в один год родились, год Дракона. Он уже тысячу лет спит, а я все топчу и топчу землю по его милости. Я ведь себе уже гроб в скале выдолбил, мечники. Пятьсот лет тому назад. Может, больше. Да что-то не идет ко мне Костлявая с косой, даром, что рядом с богом смерти живу.
– А костлявая с косой, это жена Вия? – спросил Шемякич.
– Можно сказать и так, – вздохнул Горыня. – Людские понятия уже не для нас, друд. Будь он проклят, этот Ариман, с его жаждой власти и разрушения. Я был среди тех, мечники, кто боролся с его титанами. Немало их было, никак не меньше, чем нас. А о смерти ни они, ни мы даже не слышали. Вот тогда и заключил Ярило-Велес свой брачный союз с Костлявой, но хитро заключил, всего одной третьей своего естества. А две трети оставил для Созидания. Как ему это удалось, даже я не понимаю, мечники, а вам и вовсе незачем головы ломать, зачем один бог существует сразу в трех обличьях. И как он теми обличьями с людьми связан.
– А как вы Аримана и его титанов одолели? – спросил Яртур.
– Так с помощью Костлявой и одолели, – горько усмехнулся Горыня. – Смерть пришла вместе с нею в мир Яви. Одна для всех – и для людей, и для титанов. Бессмертными остались только боги да я, привратник Вия. Нельзя было одолеть Аримана без помощи Костлявой, мечники, вот что я вам скажу. Люди стали смертны, это правда, зато Явь жива.
– А жар-цвет зачем Вию понадобился? – спросил Яртур.
– Не Вию жар-цвет нужен, а Велесу, – поморщился Горыня. – Соблазн уж больно велик для простых смертных. Грешат много. Этак у нас скоро ни Прави, ни Яви не останется, все уйдут в Навь.
– Так ведь жар-цвет знания несет людям, – удивился Шемякич.
– Вот я и говорю – соблазн! – строго сказал Горыня. – Твой отец Кудря с вилой Шемахой спутался – знания искал. А тебе эти его знания боком вышли – ты теперь не человек, а друд.
Шемякич дернулся и остановился, положив при этом ладонь на рукоять меча. Горыня тоже остановился и даже чуть пригнулся, чтобы лучше видеть мечника. Едва заметная усмешка вдруг промелькнула на толстых губах титана:
– Давненько уже никто не грозил мне смертью.
– Вий отдаст мне душу отца? – спросил Шемякич, твердо глядя в глаза Горыни.
– Вия не проси, – строго сказал титан. – Никогда и ни о чем. Я отпущу душу Кудри в обмен на жар-цвет. В том даю слово титана. И тогда ты, сын Шемахи, обретешь не только Явь, но и Правь. Если, конечно, не споткнешься на праведном пути.
Бог Вий сидел на камне, подперев голову ладонью, в окружении странных существ, лишь отдаленно напоминающих людей. Существа были рогаты, хвостаты, но ходили на задних конечностях. Их суетливости и стремлению услужить могли бы позавидовать даже вышколенные слуги рахмана Коломана. Удивленно хрюкнув в сторону Горыни и его спутников, существа застыли на месте с открытыми ртами. Похоже, гостей в этой пещере не ждали.
– Бесы, – пренебрежительно махнул рукой в сторону рогатых существ Горыня. – Прислужники Вия. Обличье меняют – пальчики оближешь. Не тебе чета, друд.
Вий, видимо, услышал голос Горыни. Позы он не переменил, но левая его рука, сжимавшая посох, дрогнула. Бог смерти был волосат, как волот. И даже сидя, он едва ли не на голову возвышался над титаном Горыней. Лик его был иссечен морщинами и шрамами. А тяжелые веки, казалось, навсегда закрыли равнодушные к людским страданиям глаза. Смотреть в это нечеловеческое лицо было непривычно и страшновато, однако Яртур пересилил себя.
– Ариман проснулся, – негромко произнес Горыня. – Или собирается проснуться.
– Почему ты их не убил, – спросил Вий голосом глухим, отрешенным от людских забот.
– Они прошли по Калиновому мосту, – буркнул недовольный титан. – А значит, заслужили право предстать перед тобой.
– Старый лицемер, – ровно произнес Вий.
– Они ищут средство, чтобы убить Аримана. Мне кажется, ты должен им его дать.
– Должен? – В голосе Вия прорезалось удивление. – Ты не оговорился, Горыня?
– Нет, – неожиданно твердо произнес титан.
– Пусть подойдет. – Вий оторвал тяжелую голову от ладони и выпрямился.
Княжич и мечник двинулись вперед, но Горыня рывком удержал друда на месте. Яртур остановился в пяти шагах от бога смерти и вскинул на него глаза. Толстые и неожиданно красные губы бога смерти скривились в усмешке.
– Я дам тебе средство, человек, но не знаю, способен ли ты его унести, – произнес Вий.
– Я попытаюсь, – отозвался Яртур.
– Поднимите мне веки! – приказал Вий, чем поверг в ужас не только бесов, но и Горыню.
Спокойным остался только Яртур. Княжич с интересом наблюдал, как десяток бесов, ловко орудуя деревянными вилами, выполняют волю бога смерти. Страха Яртур почти не испытывал, зато его разбирало любопытство. Глаза Вия были черны, как сама бездна. Яртур покачнулся и едва не ухнул в пропасть, разверзшуюся перед ним. И чтобы не упасть, он схватился за Виев посох. На миг ему показалось, что в его руке раскаленный металл, и он вскрикнул от боли, пронзившей все его тело с головы до пят. Но он не отдернул руку, а потому устоял на ногах, хотя страшный взгляд Вия едва не расплющил его мозг.