Ящик Пандоры
Шрифт:
– И что вы собираетесь делать? – спросил он по окончании нашего рассказа.
Мы дружно пожали плечами.
– Вот именно.
– Полиция будет искать воров, а искать надо ящик. – сказала я, – Причём быстро. Его и его содержимое могли попытаться вывезти из России.
Вакс пристально посмотрел на меня.
– Я думал об этом. – сказал он.
– Вы присылали письмо. – вспомнила я, – Там было сказано, что в архиве не нашли данных о каком-то человеке. Кого бабушка пыталась разыскать? Гюберта?
– Не могу сказать точно. Покажите письмо.
Феликс принёс конверт.
– Возможно. – сказал Вакс, прочитав письмо, – Гюберт ведь было не настоящее имя. А настоящее имя было неизвестно.
– А в архивы КГБ она не обращалась? – спросила Марго.
– Не знаю. – сказала я, – Возможно, Гюберт был автором этих тетрадей. Или
– Вернёмся к нашим баранам. – напомнила Марго, – Кто избил Феликса и за что?
– По-моему – ясно. – сказал сам виновник торжества, – Я увидел возле дома типчика, которого встречал накануне кражи. Решил проследить.
– Возможно, он просто… как это по-русски? Следил. Разведывал. – сказал Вакс.
– Наводчик. – подсказала я, – Но тогда зачем ему опять светиться возле нашего дома?
– А может, он и не нашу хату выпасает? – предположила Лариска.
– Что? – переспросил Вакс.
– А чью? – хором переспросили мы.
– А мало ли у нас в доме «богатых буратин» живёт? – ответила дочка вопросом на вопрос, – Вон, в парадняке, с улицы все квартиры богатеи поскупали. И над магазином квартира. А когда я маленькая была, у нас тут какие разборки были! Помнишь, как всю семью перестреляли?
Дочка была права. Наш дом в 90-е попал в разряд престижных и квартиры в нём стали активно покупать «новые русские» всеми правдами и неправдами выпроваживая из коммуналок прежних жильцов. Нашу квартиру сия участь счастливо миновала, наверное, потому, что вход в неё был с бывшей чёрной лестницы, что существенно снижало её ценность в глазах новых хозяев жизни. Всё это я поведала Ваксу.
– Тогда вам лучше оставить это дело полицай. – сказал Вакс.
– А с ящиком что? – спросила Марго, – Если его действительно попытаются вывезти из страны? Если уже не вывезли?
– Я займусь этим сам. Мои люди уже действуют.
На следующий день к нам заявился знакомый оперативник Марго. Он внимательно выслушал наш рассказ, изучил портрет, нарисованный Маргошей со слов Феликса «и с чаем полторта сожрал».
– Не моя «земля». – сказал он наконец, – Ну да ладно. Попробую что-нибудь узнать. Пробью вашего наводчика, или кто он там.
После чего удалился.
«В деревне этих странных могикан-язычников мы отсиживались неделю. Приводили себя в порядок, отдыхали. Немцы в эти края не совались по каким-то своим причинам. На шестой, или седьмой день нас с Костей Гладковым вызвал к себе командир отряда.
– Я так понимаю, у вас было своё задание, а с нами вы постольку поскольку. – сходу взял он быка за рога, едва мы вошли в избу.
– Хотите обсудить с нами, как дальше действовать. – понял Костя, куда командир клонит.
– Отряд сильно потрепали. На какие-то серьёзные действия мы сейчас не способны. Не хватает людей, боеприпасов. Когда у вас очередной сеанс связи?
– Сегодня вечером. – сказала я, – Если нужно – мы попросим, чтобы вам прислали всё, что надо.
Мой ответ командира удовлетворил. Свою рацию отряд потерял и теперь был вынужден пользоваться нашей.
– Мы должны вернуться назад, чем бы нам это не грозило. – сказал Костя, – Нас забросили именно в тот район и командование ждёт от нас выполнения поставленных задач.
– Когда планируете выходить?
– Завтра, или послезавтра.
– Тогда наши пути расходятся. Мы попробуем связаться с местными отрядами, а там как Бог даст. Но постараемся тоже вернуться в свои места. Кто знает, может, свидимся ещё.
Через день наша группа покинула таинственный остров тем же путём, что и попала на него. На этот раз обратный путь был спокойным. Нас не тревожили ни немцы, ни полицаи. Как-то даже слишком спокойно и легко мы добрались назад, до прежнего места базирования отряда. Партизанский лагерь был разгромлен, и мы выбрали для стоянки место в нескольких километрах от прежней базы. На следующий день я отправилась в город. Предстояло выяснить, как там обстоят дела».
Вечером из больницы позвонила мама. Бабушке опять стало хуже.
Глава 8. Горе, как море
А мы и не заметили, как прошёл месяц. И наступил ноябрь, и город застыл на зыбкой грани между осенней слякотью и зимними сумерками. Дни превратились в серую неясную муть, изжелта-серое небо лежало на крышах домов. Это не полярная ночь, но что-то очень похожее на неё. Город словно придавило к земле, дома стали ниже и чёткие графические очертания словно размывались в сероватой мути, висящей в воздухе. В это время город становится чужим, отстранённым, словно поворачивается к тебе спиной. Но именно в такую мрачную пору когда-то, теперь кажется, что невероятно давно, судьба однажды послала мне Игоря…
Выйдя с работы, я вдруг поняла, что домой мне совершенно не хочется. И я пошла пешком через серый моросящий сумрак из Центра на свою Петроградскую. Я заходила в какие-то магазины, даже примеряла какие-то вещи, которые совершенно не собиралась покупать.
Переходя через Дворцовый мост, даже в темноте увидела, что вода в Неве прибыла. Сырой промозглый ветер налетал порывами, швыряя в лицо ледяную морось. Фонари окружали размытые ореолы. На Петроградской, как ни странно, ветра не было.
Родственники сидели на кухне. Несчастье лежало перед ними на столе, огромное, осязаемое, тяжёлое.
– Мама! – подскочила ко мне Лариска, – Ты только держись!
Младшая тихо заплакала.
– Что? – спросила я, понимая, что домой мне не хотелось неспроста.
– Бабушка умерла. – сказала Верка, – Позвонили из больницы.
– Когда?
– Сегодня. Час назад. Мама едет домой. Стас её встречать поехал.
Следующие три дня прошли как в тумане и в каких-то непрерывных перемещениях. Мы ездили в больницу на Костюшко, разговаривали в морге с вежливым человеком о похоронах. Вежливый человек давал нам какие-то бумажки. На которых было написано, что привезти из вещей. Бабушку он называл старинным словом «усопшая». И мы возили тяжёлую сумку с вещами через весь город. Потом выбирали гроб и определялись с кладбищем. Дедушка лежал на Волковом кладбище, он умер давно, раньше бабушки. И мы узнавали, нельзя ли подхоронить вдову к ранее умершему мужу. И надо было договариваться со словорубной мастерской, чтобы на плите дописали ещё одну фамилию. И даты жизни и смерти. Верка почему-то настаивала на кремации, упирая на то, что урну проще подхоранивать, чем гроб. А мне было всё равно. Заботы о похоронах как-то незаметно взял на себя Феликс. Он гениально со всеми обо всём договорился. И с отпеванием, и с крематорием, и гроб выбрал тоже он. Который почему-то назывался «скрипка»… Может, потому, что был похож на скрипичный футляр. Верка хотела, чтобы бабушкины награды несли на подушечках, но потом от этой идеи отказалась. Подушечки стоили дороговато. Но воинские почести, всё-таки заказали. И всё прошло очень достойно. Бабушка лежала в гробу с выражением спокойного достоинства на лице.
Поминки, как ни странно это звучит, получились весёлые. Мы, как сговорившись, вспоминали самые смешные истории из жизни. Пришли даже соседи, хотя мы никого не приглашали.
На следующий день после поминок, когда я готовила на кухне ужин – была моя очередь, туда заглянул Феликс.
– И всё-таки, я был прав.
– Насчёт чего?
– Следили на нашей квартирой.
– С чего ты взял?
– А я сейчас с работы возвращался, поднимаюсь по лестнице, а наверху на площадке кто-то разговаривает. Я так понял, их там двое было. И один сказал – «бабка померла».
– М-да? Он мог это совсем по другому поводу сказать. Феля, вот ты иногда слышишь звон, а откуда он…
– Да, только второй на это сказал: «это меняет дело».
– И что?
– Да они услышали, что я иду и замолчали. – смутился Феликс, – Пришлось срочно в квартиру забегать.
На следующий день нас навестил Вакс. Вежливо выразил свои соболезнования. Посетовал, что не смог прийти на похороны. Спросил, чем может помочь.
– Ящик бабушкин найти! – брякнула старшенькая, пока я собиралась что-то сказать.