Ясень и яблоня. Книга 1: Ярость ночи
Шрифт:
С наступлением сумерек покои ожили, заблестели огнем очагов и множества светильников. Фрия Эрхина сидела на Троне Четырех Копий в черных одеждах – ушло время юной богини Брайд, Девы, сверкающей белизной, кончилось время Матери, алой, как спелое яблоко, – пришло время Старухи, черного лика богини, называемой теперь Каллеах. Золотые волосы Эрхины скрыло темное покрывало, и на лице ее лежала темная тень. Напротив нее было приготовлено другое почетное место: для богини Бат, Темной Госпожи. У зимней богини много имен: ее звали Госпожой Бурное Море, Безлунной Ночью, Чародейкой и другими. В эту ночь она приходит в Срединный Покой и произносит пророчества для смертных – если будет довольна угощением.
Когда мясо было поджарено, а пиво и мед налиты в большие кувшины, Эрхина сошла со своего места. Ей подали факел, и с ним она первой вышла из дома. За ней потянулись вереницей все: жрицы и воины, мудрецы и земледельцы, певцы и торговцы. Каждый держал в руке горящий факел.
Во дворе уже царила тьма; холодный, страшный ветер тащил по небу черные, рваные, освещенные белёсыми отблесками луны облака, и казалось, что на спине дикого ветра с облаков к земле скачут полчища духов. Вид темноты был непривычен и страшен для туалов, почти не выходящих из домов после наступления сумерек, и темнота в сочетании с огнем факелов каждого наполняла священным чувством ужаса и благоговения. Эрхину била дрожь, но она держалась невозмутимо: эта дрожь служила знаком близости Иного Мира. Фрия стоит к Иному Миру ближе, чем все прочие, Эрхина знала, что справится со своим делом.
Длинной вереницей, светя факелами, все выбрались из Дома Четырех Копий. Широкий двор, посередине которого он стоял, был огражден высокими стоячими камнями. В каждой из четырех сторон света имелся проход. Эрхина приблизилась к западным воротам, через которые приходят мертвые, и встала, высоко держа свой факел. Все вперемешку встали следом за ней: каждый держал в левой руке факел, а правой держался за руку соседа. В глаза Эрхине бросился Ниамор сын Брана, взявший за руку Дер Грейне и что-то громко говоривший ей. Как видно, потерпев несколько неудач с фрией, старый кабан задумал попытать счастья с ее ближайшей родственницей. Девушка молчала и не смотрела на него, но возможное сближение двух ее главных врагов несло для Эрхины явную угрозу. Она почувствовала досаду: это зрелище отвлекало ее от предстоящего священнодействия, и она отвела глаза.
Кто-то молча взял ее опущенную правую руку. Эрхина обернулась: это оказался Бран, единственный сын Ниамора. Он был на несколько лет старше Эрхины и уже прославился как отважный воин, хотя рядом с отцом его почти не замечали. И это следовало посчитать для него большим несчастьем, потому что в любом другом месте он бы уже давно выдвинулся. Он был отважен, пылок, но сдержан, честолюбив; учтив, но, может быть, слишком уж беспокоен. Близость самодовольного и прославленного отца слишком мешала его уверенности. Другой на его месте давно уже отправился бы на Эриу или на Зеленые острова поискать славы и признания, но Бран не хотел уезжать с Туаля, и Эрхина догадывалась почему. На нее он смотрел с чувством напряженного обожания, словно ждал, что вот-вот она прикажет ему кинуться в огонь. Она не раз уже замечала эти взгляды. Отважный на поле боя, в любви Бран был чересчур скромен и робок. Он-то хорошо знал, что фрия сама и только сама выбирает, кого наградить своей благосклонностью. А на что он мог надеяться, если даже его прославленного отца она отвергает с молчаливым презрением! Высокий, стройный, Бран не был красив лицом – черты его казались слишком острыми, но зато его длинные волосы вились целым облаком светлых кудрей. Этим вечером он, в ярком праздничном наряде, с золоченым поясом, торжественный и бледный от волнения, выглядел вполне достойным держать руку самой фрии.
Поистине только в Ночь Перехода он осмелился на такой подвиг! Ведь только в Ночь Перехода, одну из восьми священных ночей года, смертные и встречали возлюбленных из Иного Мира.
Все выстроились, позади зазвучали барабаны. Цепь начала раскачиваться в лад с их боем: «тройная пляска» началась. Эрхина выпрямилась, еще выше подняла факел и запела, глядя в темноту позади Западных ворот:
Имя я знаювсего, что зовется,знаю прозваньевещи и твари.Всем помышленьям,снам и мечтаньямзнаю прозванья —в моей они власти.Живая цепь позади нее начала раскачиваться сильнее, как будто люди готовились тронуться в путь. Каждый держал горящий факел, и все вместе они походили на какие-то живые волны с огнями на гребнях.
Эрхина запела дальше, чувствуя, как из груди ее вместе с голосом устремляется сила и мчится вперед, в темноту, во мрак, в мир мертвых – туда, где живет богиня Бат, Госпожа Бурное Море.
Тебя, о богиня,зову я из мрака,дочь Оллатира,приди же ко мне!Тебя приглашаюна пир этой ночью,путь твой осветитсвященный огонь!Голос ее разрывал истончившуюся завесу, будил уснувших, тянул их к теплу живых. Проем Западных ворот между стоячими камнями оделся голубоватым призрачным светом: Пылающая Дверь открывалась. Живая цепь дрогнула и стронулась с места: вслед за Эрхиной, идущей впереди, люди двинулись вдоль каменной ограды, против солнца, описывая первый круг.
Вот имена твои —знают их мудрые:Вздох, Резкий Ветер,Свист, Буря, Стон.Криком зовешься,рожденная мраком,Зимнею Ночью,Рыданьем зовут.Вереница факелов в руках людей описывала один за другим круги, по спирали приближаясь к середине, где стоял дом. Вереница мертвых, видимая одной Эрхине, проникала через Западные ворота и неслась вслед за живыми. Не оборачиваясь, внутренним зрением Эрхина видела их, ведомых Темной Госпожой, как сама она вела живых. Госпожу Ночь нельзя было разглядеть – она была точно окно в море мрака, и только в порывах ветра, пригибавших пламя факелов, мерещились густые пряди ее черных волос. Каждый из мертвых нес свой факел, горящий призрачным голубоватым светом.
Приди же на пир к нам,Гасящая звезды,в священную полночьвойди же в наш дом.Тебя заклинаюКопьем Оллатира,Орлом и Драконом,Главой Отсеченной,Кольцом Возрождений!Не мысли же зла нам!Вся сила – во благо!Добравшись до дверей дома, Эрхина вошла внутрь, и все ее спутники, живые и мертвые, видимые и невидимые, потянулись вслед за ней. Все пять покоев наполнились движением и блеском огня. Челядь тащила бочонки с пивом и целые кабаньи туши, гости заняли места сообразно роду и заслугам, везде зазвучали голоса. На пустые столы тоже положили угощение. Большие блюда наполнились кусками мяса, в большие кубки налили кровь жертвенных ягнят.
Ниамор сын Брана за столом воинов у северной стены делил тушу священного жертвенного вепря, допрашивал каждого, кто хотел получить кусок, о его подвигах, и воины под одобрительные выкрики и смех окружающих наперебой рассказывали о своих свершениях.
– Я должен получить самый лучший кусок! – кричал Лабрайд сын Эхбела, по прозвищу Неустрашимый. – Все вы мне обязаны жизнью! Помните, как мы жили в лесу Поющих Гор, и охота нам не удавалась, так что все мы чуть не умирали от голода. Это я изловил в пещере трех ведьм, которые колдовством отнимали у нас добычу, и отрубил им головы!