Ясный новый мир
Шрифт:
Во главе введенной в прорыв под Камбре германской конно-механизированной колонны двигались английские танки-перевертыши, на броне которых восседали немецкие солдаты, одетые в английскую военную форму и знающие английский язык. Что там дальше – кто же его разберет, ночь, темнота и не видать ни зги.
Таким образом, командование Антанты оставалось в полном неведении обо всем происходящем, пока на рассвете двадцать третьего июня германские панцеркампфвагены и кавалерия внезапным ударом не ворвались в Амьен, захватив центр города, мосты через Сомму и собственно железнодорожный узел, забитый эшелонами с военным имуществом. А позади них, бегом, как в августе четырнадцатого, следовала германская пехота, спешащая занять захваченную территорию. Англо-французское же командование поняло, что приближается катастрофа. Между английскими и французскими частями был вбит клин, который с каждым часом становился все шире и прочнее. Сражающийся в полуокружении Аррас был забыт, а все английские и французские резервы направлялись под Амьен, окончательная потеря которого грозила развалом единого фронта Антанты.
26 июня 1918 года.
Великобритания. Лондон. Даунинг-стрит, 10.
Резиденция премьер-министра Великобритании
Став премьер-министром, Уинстон Черчилль оставил на своих местах почти всех ключевых министров, ибо смена коней на переправе не сулила ничего хорошего. А обстановка в мире была для Британии препоганой. Враждебность Советской России по отношению к Соединенному Королевству нарастала, правительство Сталина в Петрограде увеличивало поддержку Германской империи, посылая ей эшелоны с продовольствием и сырьем, получая взамен бытовые товары, которых, кстати, не хватало самим немцам, а также промышленные машины и оборудование, в том числе и для достройки на петроградских верфях четырех линейных крейсеров типа «Измаил».
Поговаривали даже о том, что когда они будут готовы, то Флот Открытого моря выкупит их или возьмет в аренду. Если вспомнить рейд адмирала Хиппера в самое сердце Атлантики, стоивший Англии огромных потерь, то увеличение германского флота на четыре быстроходных линейных крейсера, каждый из которых несет двенадцать четырнадцатидюймовых орудий, должно было привести британский королевский флот к катастрофе [6] .
На сухопутном фронте обстановка была для Британии тоже крайне неблагоприятной. Внезапный прорыв германской армии на Амьен с одновременным отвлекающим ударом на Аррас привел Западный фронт к катастрофе. Вчера вечером, после почти четырех суток кровопролитных боев с применением артиллерии особо крупных калибров и саперно-штурмовых групп, вооруженных ручными пулеметами, огнеметами и гранатами, Аррас был взят, и германское командование взяло под свой контроль железную дорогу до самого Амьена. Это означало, что немцы теперь имеют возможность полноценного снабжения своих войск на вершине выступа, ожесточенно сражающихся с яростно наседающими на них с трех сторон английскими и французскими частями.
6
Все это была чистейшая «деза», организованная русской военной разведкой, никто и никому ничего продавать или сдавать в аренду не собирался. Просто было приятно посмотреть, как джентльмены пугаются до икоты и тратят невосполнимые ресурсы для устранения несуществующей опасности.
Клин, вбитый германцами в англо-французский фронт, отделял британскую армию от французской, перерезав соединяющие их железнодорожные магистрали. Если же боши еще чуть напрягутся, то всего в ста километрах от Амьена расположен порт Дьепп, захват которого будет означать полную изоляцию английского контингента и полный распад единого фронта Антанты во Франции. Именно поэтому там, под Амьеном, одна за другой сгорали свежие, еще ни разу не бывшие в бою дивизии.
Немецкие гренадеры вцепились в Амьен, как нищий в свой последний пфенниг, и не желали отдавать его ни при каких условиях. Это была их минута славы. Еще долго слова «я был под Амьеном» будут вызывать в Германии благоговейное почтение к герою, до последней капли крови сражавшемуся за Фатерланд. Среди примерно ста тысяч таких героев был один ефрейтор по имени Адольф, что по-древнегермански означало «счастливый волк». Фамилия же его была Гитлер. Эта битва будет стоить ему правой ноги, ампутированной по колено, и принесет второй Железный крест. А сделанные прямо в окопах карандашные зарисовки принесут ему славу восходящей звезды и будущего великого художника.
Но падение Арраса и укрепление германского фронта под Амьеном было не единственной неприятностью минувшей ночи. Воспользовавшись туманом, низкой облачностью и моросящим дождем, несколько германских цеппелинов нанесли по центру Лондона удар зажигательными бомбами, начиненными чем-то вроде сгущенной нефти, вызвавшими множество пожаров. Досталось и Букингемскому дворцу, который тушили до утра, и Вестминстерскому аббатству, а также другим правительственным зданиям, как, впрочем, и доходным домам, и особнякам знати.
Хуже всего было то, что примененную немцами густую, как желе, горючую смесь было невозможно погасить водой, от которой огонь разгорался только жарче. В окрестностях резиденции премьер-министра, по счастью, не упала ни одна бомба. Но, во-первых – раз на раз не приходится, а во-вторых – вполне было достаточно и того, что королевская семья спасалась от огня, прыгая в окна в одних ночных рубашках, ибо бомба попала близко к лестнице, ведущей из их покоев, и этот путь для спасения был уже отрезан. Если германцы повадятся совершать такие налеты хотя бы раз в неделю, то положение Британии ухудшится до чрезвычайности.
Но хуже всего положение было все же под Амьеном. Используя численное превосходство и мощь осадной артиллерии, которую они теперь могли перебросить из-под Арраса, германцы имели полную возможность, удержав за собой Амьен, заставить Антанту растратить все накопленные для летнего наступления резервы [7] , после чего самим перейти в наступление в направлении Руан-Гавр, окончательно опрокидывая и разваливая левый фланг фронта Антанты. Для Британии это было бы равносильно катастрофе, ибо следующим шагом германского командования станет разгром ее Экспедиционной армии, которая после таких событий окажется прижатой к Каналу, на узкой полоске морского побережья.
7
Дело в том, что если позиция не взята и фронт не прорван, то атакующие всегда несут вдвое-втрое большие потери, чем обороняющиеся, а уж во времена позиционного тупика и тем более. При переброске подкреплений на каждую германскую дивизию англо-французам надо перебрасывать две или три. И не атаковать они тоже не могут, ибо потерянный в силу внезапности и разгильдяйства Амьен надо возвращать любой ценой. А немцам достаточно только улучшать позиции, ибо все, что им нужно было взять, они уже взяли.
Вот если фронт прорван или тем более произошла ликвидация окруженной группировки, когда пленным или убитым оказывается весь ее состав, вот тогда наступающие возмещают свои потери с процентами.
– Джентльмены, – мрачно произнес премьер Черчилль, пыхая сигарой, – положение, сложившееся на фронте во Франции, крайне тяжелое. Этот проклятый Амьен спутал нам все карты. Резервы тают, как снег на весеннем солнце, но выбить германских гренадер из этого мерзкого французского городишки никак не получается. А если гунны подтянут туда свою осадную артиллерию, то нашим парням станет совсем грустно. Кстати, кто знает, когда это может произойти?
Лорд Альфред Милнер открыл свою записную книжку и, словно священник, читающий молитву над умирающим, произнес:
– Для того чтобы разметить позицию, нужен один день, еще неделя требуется для того, чтобы затвердел бетонный фундамент, необходимый для установки Большой Берты, и сутки на монтаж орудия. Итого – девять-десять дней на всё. Но если они начали размечать позиции сразу после захвата Амьена, то этот срок вы запросто можете уменьшить на трое-четверо суток. Только я не стал бы придавать такого большого значения этим большим пушкам. Против полевых войск они эффективны, только когда сбиваются в плотные массы, как на параде. В противном случае они оказывают больше психологический, чем реальный эффект. Хуже всего то, что у нас не хватает сил для того, чтобы проломить фронт и, взяв Амьен, освободить железную дорогу на Булонь, перерезанную гуннами. Теперь нам самим не помешали бы такие пушки. Но у нас их нет.
– Что значит нет, сэр Альфред? – спросил Черчилль.
– Это значит, сэр Уинстон, – ответил лорд Альфред Милнер, – что самым мощным орудием нашей армии являются четыре железнодорожных транспортера с четырнадцатидюймовыми морскими пушками, снаряд которых вдвое слабее Большой Берты. Мы их, разумеется, тоже подтягиваем к Амьену, как и двенадцатидюймовые наши, и одиннадцатидюймовые французские мортиры.
Но противник тоже не сидит сложа руки. Для контрбатарейной борьбы они в большом количестве используют железнодорожные батареи с дальнобойными морскими пушками, ранее предназначавшимися для вооружения недостроенных кораблей, а также бронепоезда с морскими пушками меньших калибров. Показательна установка ими устаревшей морской пушки калибра восемь-восемь на их новый танк, который после этого превратился в настоящий кошмар на поле боя.