Ясный новый мир
Шрифт:
Я вместе с Феликсом Эдмундовичем присутствовал на допросах задержанных по делу Савинкова. Любопытно было наблюдать за тем, как «творческая интеллигенция», еще вчера заходившаяся в истерике, клеймящая в праведном гневе «узурпаторов» и «предателей революции», сегодня прилежно строчит чистосердечные признания. «Несгибаемые борцы за народную свободу» сдавали с потрохами своих соратников, подробно расписывая, кто чего делал и говорил.
В основном всех собак они вешали на своего кумира Савинкова. Дескать, он, змей-искуситель, сбил их с пути истинного, чуть ли не силком заставив вступить в «Союз защиты Родины и свободы». Уж как только они при этом ни отбивались и отнекивались… В конце чистосердечного признания практически все давали покаянные клятвы быть белыми и пушистыми, никогда-никогда больше не вредить советской власти и, если надо, отдать за нее жизнь.
Боже мой – как все это было похоже на поведение нашей советской интеллигенции, которая в 30-х строчила друг на друга доносы в НКВД, а в 60-х (а потом и в 90-х) на своих сходняках вдохновенно рассказывали, как они всю жизнь боролись с «кровавым режимом», и от ненависти к нему «просто кюшать не могли». Меняются времена, но подонки остаются все теми же.
Впрочем, вся эта богема нас мало интересовала. Среди задержанных на Сергиевской были люди менее публичные, но более опасные. Вот с ними предстояло работать вдумчиво, серьезно, вытягивая из них сведения о зарубежных хозяевах.
Взять, к примеру, полковника Перхурова. Он бросил свой артиллерийский дивизион в Румынии, не захотев служить под началом большевиков, и укатил в Петроград. Здесь его подобрали и пригрели люди, связанные с французскими спецслужбами. А потом прибывший из Парижа Савинков пристроил полковника в свой Союз в качестве начальника штаба. Полковник Карл Гоппер и подполковник Фриц Бриедис пытались изобразить себя туповатыми и недалекими служаками, которых, дескать, нехорошие люди обманом втянули в какую-то структуру, цели и задачи которой они так и не поняли. Но мы-то знали, кем потом стали эти латыши. Ими мы, однако, займемся чуть позже.
Пока же самые интересные и самые ценные показания дал убийца Георгия Гапона барон Александр Аркадьевич Дикгоф-Деренталь. Это был человек, «особо приближенный к императору», то бишь к Борису Викторовичу, с которым он делил все невзгоды и радости, в том числе и собственную жену.
После эмиграции во Францию в 1906 году он подвизался в качестве военного корреспондента, побывав на Балканах во время Балканских войск. А после начала Первой мировой войны барон поступил добровольцем во Французскую армию. Именно тогда он и начал работать на Второе бюро Генштаба. Интересно, если бы из Парижа поступила соответствующая команда, не поступил бы милейший Александр Аркадьевич с любовником жены так же, как с бедным Гапоном? В ходе беседы-допроса барон довольно быстро «поплыл», и мы с Феликсом Эдмундовичем решили попытаться перевербовать его и устроить ему «побег» из застенков НКВД. Но для начала надо было допросить Савинкова.
Борис Викторович хмуро смотрел на меня. Видимо, он догадывался, что попал в руки людей, которые фактически привели к власти большевиков и разгромили германцев и англичан – то есть тех, о которых предупреждал его в Париже месье Шарль. Савинков был умным человеком и быстро сообразил, что мы не похожи на его старых друзей, а ныне врагов, вроде Дзержинского.
– Кхе-кхе, – прокашлялся он после затянувшейся паузы, – я хотел бы знать, с кем я имею честь беседовать. И как вас звать-величать?
– Я, можно сказать, ваш коллега, журналист. – Савинков, услышав последнее сказанное мною слово, сардонически ухмыльнулся. – Зовут меня Александр Васильевич Тамбовцев, и возглавляю я ИТАР – Информационное телеграфное агентство России. Ну, это что-то вроде советского варианта «Гавас» [5] – вы имели возможность познакомиться с ним во Франции.
Савинков непроизвольно потер свои слезящиеся глаза и пристально посмотрел на меня.
– Знаете, Александр Васильевич, я вам не верю, – наконец произнес он, – что-то вы мало похожи на газетчика. А вот жандарм из вас получился бы превосходный!
5
«Гавас» – французское информационное агентство, получившее название по имени банкира, переводчика и журналиста Шарля-Луи Гаваса, создавшего в 1835 году первое в мире информационное агентство. «Гавас» просуществовало до 1940 года, когда было закрыто правительством Виши. В 1944 году на базе «Гаваса» было создано информационное агентство «Франс-Пресс».
– Ну, одно другому не мешает, – улыбнулся я. – Владимир Иванович Даль, к примеру, возглавлял канцелярию министра внутренних дел России Перовского. Но давайте оставим в покое мою скромную персону и поговорим о вас, Борис Викторович. Скажите, на что вы надеялись, приняв предложение французских спецслужб? Неужели вы всерьез рассчитывали на то, что вам удастся свергнуть власть большевиков?
– Сталин и его подручные захватили власть в России силой, – сказал Савинков, – почему другая сила не могла бы свергнуть их власть? А что касается французов, так что же им остается делать, когда союзник по Антанте так подло предал их и заключил сепаратный мир с тевтонами?
– Борис Викторович, – я не стал вступать в полемику с Савинковым, – вы взрослый человек и должны понять, что французам Россия была нужна как поставщик того, что англичане называют «food for powder» – «пищей для пороха», а у нас – пушечным мясом. Русские солдаты должны были класть свои головы для того, чтобы отработать царские займы. Впрочем, для вас чужие жизни всегда были таким пустяком, о котором и говорить неприлично.
Вы должны понимать, что вас ждет в самом ближайшем будущем. Ничего утешительного для вас я сказать не могу. Подготовка вооруженного мятежа в любой стране карается виселицей, расстрелом или гильотиной. Для вас не будет сделано особого исключения. Собранных доказательств вполне достаточно, чтобы вас повесить или поставить к стенке. Вам это понятно?
Савинков, услышав мои слова, побледнел. Он, конечно, внутренне был готов к тому, что за все им содеянное можно лишиться жизни, но услышав от меня это, растерялся. Жить ему хотелось. Я вспомнил об операции «Синдикат-2», когда Савинков, оказавшись на территории СССР, был арестован ОГПУ. На допросах он напирал на то, что «всю жизнь работал только для народа и во имя его», а на открытом судебном процессе публично раскаялся в своих преступлениях и признал «всю свою политическую деятельность с момента Октябрьского переворота ошибкой и заблуждением».
– Вы страшный человек, Александр Васильевич, – наконец произнес он, – скажите, кто вы и откуда? Вы, словно гость из бездны, который сейчас потребует у меня продать мою бессмертную душу.
– Ну, с нечистым дел мне иметь не приходилось, – улыбнулся я, – а насчет моего нездешнего происхождения вы правы. Впрочем, давайте вернемся к нашим баранам. Борис Викторович, вы предпочтете продолжить со мной беседу или собственноручно изложите все относящееся к вашему сотрудничеству с французскими спецслужбами? И не только с французскими. Поверьте, сделав это, вы получите шанс на то, что суд учтет сей факт при вынесении вам приговора. Словом, выбор за вами…