Ясный новый мир
Шрифт:
Пройдет совсем немного времени – раздастся гудок паровоза, и наш поезд продолжит движение в новый этап жизни в этом бурном и горячем послереволюционном времени. Если нам и в самом деле суждено взять тут реванш за Русско-японскую войну, то мы обязательно это сделаем.
12 июня 1918 года.
Петроград. Таврический дворец.
Глава ИТАР Александр Васильевич Тамбовцев
Я с любопытством смотрел на сидящую передо мной даму средних лет. Мария Спиридонова сейчас меньше всего напоминала «самую популярную и влиятельную женщину России» – так
Ее лицо выражало сильное волнение и растерянность. Спиридонова мялась, видимо, еще не решив, как ей себя вести со мной. Для нее я представлял собой темную лошадку, ведь до октября 1917 года она ничего не слышала обо мне, хотя эсеры и эсдеки, находясь на каторге или в ссылке, были друг с другом достаточно откровенны.
Не желая больше испытывать терпение своей посетительницы, я взглянул на нее и поинтересовался:
– Мария Александровна, вы хотели меня видеть. Я готов внимательно выслушать вас. Если же вы сейчас не готовы к откровенному разговору со мной, тогда можно будет перенести его на другой день.
Спиридонова с тоской посмотрела на меня, тяжело вздохнула и начала излагать то, что, как я понял, мучило ее последние дни.
– Товарищ Тамбовцев, я пришла к вам, как человек, преданный делу революции. Прошу понять меня правильно – я всегда презирала доносчиков. Но в данном случае я перестала бы себя уважать, если бы утаила от своих товарищей то, что мне удалось узнать совсем недавно.
И она подробно рассказала мне о визите в Петроград Бориса Савинкова и о том, что он ей предложил во время встречи. Я не стал говорить Спиридоновой о том, что кое-что из того, что она сообщила, мы уже знали. Появление в Советской России такой заметной и известной многим политической фигуры, как Савинков, не могло остаться незамеченным. К тому же Александрович, за которым мы давно уже приглядывали, явно страдал недержанием речи. Он разболтал о своей встрече с бывшим подручным Евно Азефа кое-кому из своих приятелей. Ну, а далее, как говорил папа Мюллер: «Что знают двое – знает и свинья».
Мы, конечно, предполагали, что рано или поздно Борис Савинков вернется в родные пенаты, и заранее предприняли кое-какие меры для того, чтобы взять его под наблюдение. Лишь одного мы не знали точно – на кого он будет в этот раз работать – на французов или британцев. Оказалось – на французов.
Ну что ж, как говорил поэт Лермонтов: «Постой-ка, брат мусью…»
– Товарищ Тамбовцев, – взволнованно закончила свой рассказ Мария Спиридонова, – надо сделать все для того, чтобы остановить Савинкова. Этот человек погубит немало честных социалистов-революционеров, которые поверят в его пламенные речи и поднимут оружие на представителей народной власти. Скажу сразу – я не всегда и не во всем согласна с тем, что делают большевики. Мне чужды их грубые шаги и их союз с некоторыми из «бывших», но нам, левым эсерам, надо быть с ними в контакте, потому что за ними идет масса, выведенная революцией из состояния застоя. Но одно дело критиковать Сталина и Ленина, и совсем другое – поднять против них мятеж.
– Вы абсолютно правы, Мария Александровна, – постарался я успокоить Спиридонову. – Можно иметь взгляды, отличные от других революционеров – а вы ведь должны согласиться со мной, что товарищи Сталин и Ленин – настоящие революционеры. Но ни в коем случае нельзя переступать ту опасную черту, за которой начинается кровавая смута. Вы прекрасно понимаете, что мятеж Савинкова изначально обречен на поражение. С обеих сторон будут жертвы, прольются потоки крови – но что эти жертвы и кровь для Савинкова, который опять рассчитывает выйти сухим из воды, и его хозяев из Парижа… Но мы – не они, и не можем позволить, чтобы такое произошло.
– Я очень рада, Александр Васильевич, – Мария Спиридонова впервые обратилась ко мне по имени-отчеству, – что мы с вами нашли общий язык. Хотелось бы, чтобы наш разговор стал известен товарищу Дзержинскому. Ведь он у вас, у большевиков, служит кем-то вроде начальника красной охранки, – моя собеседница криво усмехнулась. – Савинкова надо остановить, и чем быстрее, тем лучше. Я хорошо знаю этого человека – он азартен и может поднять мятеж в самое ближайшее время.
– Товарищ Дзержинский должен сейчас подойти, – я взглянул на часы. – А пока, без него, следует подумать о том, как лучше обезвредить Савинкова. Можно, конечно, арестовать его – для этого имеющейся у нас информации вполне достаточно. Но нельзя гарантировать, что господа из Парижа не найдут другого человека, который, не имея такой известности, как Савинков, будет менее заметен и сможет организовать мятеж, во время которого погибнут люди. Следовательно… – я внимательно посмотрел на Марию Спиридонову.
Она понимающе мне кивнула.
– Вы, Александр Васильевич, – сказала она, – хотели бы выявить все связи Савинкова и всех тех, кто разделяет его желание выступить с оружием в руках против правительства Советской России? То есть провести что-то вроде жандармской провокации…
– А у вас есть какое-то другое предложение? – ответил я вопросом на вопрос. – Я с удовольствием его выслушаю.
Спиридонова лишь пожала плечами. Она прекрасно понимала, что с такими людьми, как Савинков, можно бороться, лишь проведя нечто вроде операции «Синдикат-2» [1] .
1
Операция «Синдикат-2» – разработанная и проведенная ОГПУ в 1922–1924 годах оперативная игра, направленная на нейтрализацию и ликвидацию савинковского бандподполья. Она успешно закончилась 16 августа 1924 года арестом в Минске Бориса Савинкова.
Конечно, ей очень не хотелось играть роль провокаторши, чтобы заманить своего бывшего товарища по партии в ловушку. Но нельзя быть чуть-чуть беременной. И Мария Спиридонова решилась.
– Хорошо, Александр Васильевич, я согласна помочь товарищу Дзержинскому остановить Савинкова. Я лично не желаю, чтобы те из моих товарищей, кто попадется на удочку этого авантюриста, пролили кровь таких же, как и они, революционеров. Только, товарищ Тамбовцев, я прошу вас дать мне слово – те, кто не замарает свои руки кровью, не должны быть строго наказаны.
– Обещаю, – ответил я. – На эту тему у нас с товарищами Дзержинским и Сталиным уже был разговор. Они согласились, что добровольно сложивших оружие и давших слово не вести вооруженную борьбу против советской власти амнистируют и отпустят на все четыре стороны. Но мы не обещаем ни жизни, ни здоровья, ни свободы тем, кто не пожелает сложить оружие, или тем, кто будет замешан в убийствах и насилиях.
– Это вполне справедливо, – мотнула головой моя собеседница. – Скажите, что я должна сделать?
Тут раздался стук в дверь, и в мой кабинет вошел Железный Феликс. Он поздоровался со мной и со Спиридоновой, которую хорошо знал еще с дореволюционных времен, потом снял свою, ставшую уже привычной, солдатскую фуражку и, пригладив волосы, уселся за стол.
– Я вижу, что вы, товарищ Тамбовцев, уже успели переговорить с товарищем Спиридоновой, – сказал он. – Я знаю Бориса Савинкова еще по Варшаве и прекрасно представляю, что может натворить этот авантюрист, если его вовремя не остановить. Как я понимаю, товарищ Спиридонова тоже так считает?