Ясный новый мир
Шрифт:
Многие из тех, кто в нашей истории примкнул к контрреволюционерам, на этот раз сражались на окраинах бывшей Российской империи совсем на другой стороне. Так, например, кавалер четырех георгиевских крестов штаб-ротмистр Виленкин, в нашей истории бывший начальником кавалерийского отделения СЗРиС, в данный момент в составе конно-механизированной бригады Красной гвардии рубился с британскими наемниками в районе Басры. Где-то вместе с генералом Деникиным на Кавказском фронте воевал полковник Страдецкий, который в нашем прошлом отвечал в Союзе за связь с Добровольческой армией. Многие и многие из тех, кто в нашей истории пошли против Ленина и Троцкого, в новом варианте отнюдь не желали выступать против Сталина и его окружения.
Поэтому выступление Савинкова были готовы поддержать только несколько сотен офицеров. Полковник Гоппер и сам не был уверен – сколько именно из них поддерживают Союз только на словах, а сколько в решающий час выйдет на улицы с оружием в руках. Но величайший авантюрист в истории русской революции считал, что находится на подъеме, и всего лишь мгновение отделяет его от момента, когда он вскочит в седло вороного коня [4] и под бой колоколов торжественно въедет в Зимний дворец.
4
В нашей истории «Конь вороной» – это в значительной степени автобиографическая книга Савинкова, посвященная итогам Гражданской войны.
В данный же момент, когда прикомандированные к НКВД бойцы спецназа ГРУ на крыше дома 83 по Сергиевской, прямо над квартирой Мережковских, готовились спуститься на тросах вниз, на тот самый балкончик, с которого год назад «изогнувшаяся гусеницей Зинка выкрикивала проклятия революционным матросам» (Бродский), и мышеловка была уже готова захлопнуться, Савинков был занят тем, что, надувшись, как петух, нашедший жемчужное зерно в навозной куче, проповедовал своим немногочисленным сторонникам «Евангелие от Бориса».
Зинаида Гиппиус, которая, несмотря на свои сорок девять лет, находилась в самом расцвете бесплодной красоты, и двадцатидвухлетняя Любовь (Эмма) Дикгоф, одесситка по происхождению и парижанка по воспитанию, составлявшие женскую часть компании, были в восторге от своего кумира. Для Гиппиус Савинков был литературным протеже и политическим вождем, а Любовь Дикгоф была влюблена в него как кошка и не мыслила жизни без Савинкова.
Но там, наверху, все уже было готово, и старший штурмовой группы несколько раз щелкнул ногтем указательного пальца по микрофону рации, после чего две остальные группы, у черного и у парадного входов, подняли скрывающие лица маски, надвинули на глаза защитные очки, изготовившись к штурму.
– Раз, два, три, – первая тройка спецназовцев, спрыгнув с крыши на тросах, уже была на балкончике. Звон разбитого стекла, крик: «Бойся!», и цилиндрик светошумовой гранаты «Заря» влетел в заполненное людьми помещение.
Выпученные от удивления глаза Савинкова, и затопившая все бело-фиолетовая вспышка, по выражению барона Дикгофа – «будто полпуда магния разом». Спецназовцы, выбив балконную дверь, уже ввалились в комнату, когда грохнули еще два глухих взрыва, выбивших двери парадного и черного входов, и внутрь вбежали люди в полной боевой экипировке спецназа ГРУ, тут же лихо укладывающие всех присутствующих мордой в пол с руками, завернутыми за спину. «Всем лежать, бояться!»
Савинковцы не успели оказать сопротивления. Они были скручены, обезоружены и аккуратно рассортированы. Сочувствующие поэты – налево, а эсеровские боевики – направо. Это вам не чекисты в кожанках с наганами и маузерами, которые тоже, впрочем, давали сто очков вперед беззубой царской охранке. Сам Савинков, приходя в себя после вспышки светошумовой гранаты, только скрипел зубами и мысленно матерился. Несомненно, его почтили своим посещением настоящие хозяева Советской России, о которых в последней с ним беседе ему намекал месье Шарль. Против подобных монстров у фронтовых офицеров с наганом или браунингом в кармане не было ни единого шанса.
Последними в квартиру Мережковского и Гиппиус вошли двое, очевидно командовавшие всей этой операцией. Об этом можно было судить по тому, что страшные монстры козыряли им и выказывали прочие знаки уважения.
Один из них, высокий и худой, с бородкой-эспаньолкой и в мятой солдатской фуражке на голове, вдруг принюхался и сморщил нос.
– Александр Васильевич, – сказал он с ярко выраженным польским акцентом, – а чем это у них так пахнет?
– А это, Феликс Эдмундович, – ответил ему второй, ростом поменьше и тоже с бородкой, только с аккуратной седой, – типичный запах нашей интеллигенции. Помните, что говорил о ней и с чем сравнивал Владимир Ильич? К тому же у светошумовой гранаты «Заря» имеется побочное действие, хотя в качестве средства от запоров я бы его рекомендовать не рискнул.
– Вы, вы, вы… – зашипела, как змея, уткнувшаяся лицом в загаженный ковер Зинаида Гиппиус, – вы гады, сволочи, сатрапы, палачи, хамы. Вы еще нам за всё ответите…
Седобородый иронически посмотрел на задыхающуюся от злости поэтессу.
– Обгадились, Зинаида Николаевна? Ничего, от неожиданности бывает и не такое. Занимались бы вы своей литературой, пописывали бы стишки, печатались бы в оппозиционной прессе – никто бы вас не тронул. А вы вот, понимаешь, в заговор решили влезть, раз выборы вдребезги были вами проиграны. Никакая вы, господа, не оппозиция. Оппозиция в парламентах сидит и в газетах выступает. Вы теперь мятежники и враги советской власти, и поступят с вами по всей строгости нашего закона. Впрочем, дальнейшие беседы с вами мы будем вести уже в другом месте. А пока позволим следователям, прибывшим вместе с товарищем Дзержинским, обыскать это гнездо порока, чтобы все тайное стало явным…
20 июня 1918 года.
Петроград. Таврический дворец.
Кабинет главы НКВД.
Тамбовцев Александр Васильевич
Ну вот, Борис Викторович наконец-то оказался там, куда он так страстно стремился… Только находится он в Таврическом дворце не в качестве триумфатора, сокрушившего злодеев-большевиков, а в качестве пленного – с помятой рожей и слезящимися глазами. Да, от яркой вспышки светошумовой гранаты еще долго придется «наводить резкость». Да и по перепонкам неслабо ударило. В ходе нашей беседы Савинков не всегда хорошо слышал заданные ему вопросы, и мне порой приходилось буквально орать ему в ухо.
А ведь прошли всего сутки с момента его задержания. Всех участников заговора на Сергиевской привели в порядок (обгадившимся дали возможность подмыться и переодеться), после чего всю их банду привезли в Таврический дворец, где следователи НКВД провели первый блиц-допрос.
Правда, самого Савинкова решили пока не трогать. Пусть он пораскинет мозгами и прикинет, какую тактику поведения во время следствия ему выбрать. Только все равно ему с нами тягаться будет трудно – показаний и улик, изобличающих его в подготовке контрреволюционного мятежа, навалом. И приговор может быть только один – высшая мера социальной защиты. А умирать «великому террористу» явно не хочется.