Ястреб над океаном
Шрифт:
Морис Рембо почувствовал, как девушка, дрожа, приблизилась к нему.
– Ради бога, – шептала она ему на ухо, – не шевелитесь!
Вдруг Кердок заметил образок и цветок цикламены, привязанный к рычагу голубой лентой.
Его черты исказились.
Он понял, что дочь коменданта приходила сюда в его отсутствие прикрепить все это к лодке и затем вернулась к себе. Идиллия и больше ничего!
Он показал свои желтые зубы. И молодые люди, совершенно скрытые в благодетельной тени, увидели, как он снова медленно поворачивал голову по всем направлениям и наконец направился к двери винтовой лестницы.
Он перешагнул первые две ступеньки и, вытянув шею, стал прислушиваться. Его вид был так страшен и так таинствен, что Морис Рембо опустил руку в карман и вынул свой револьвер, причем девушка почувствовала на своей руке прикосновение оружия.
Она придвинулась еще ближе, и молодой человек заметил, что она дрожала сильнее.
Он сказал ей очень тихо:
– Не бойтесь… Только не шевелитесь…
Она взяла его свободную руку и крепко зажала ее в своих руках, чувствуя себя таким образом под его защитой.
Он вздрогнул с ног до головы.
Эта прелестная девушка, которую он любил уже всей душой, здесь, около него. Он чувствует ее волосы на своей щеке, вдыхает запах вербены.
Весь трагизм положения в эту минуту исчез для него.
Увлеченный какой-то непреодолимой силой, он шепнул, не переводя дыхания:
– Кэт, я вас люблю… Не бойтесь…
Маленькая ручка дрогнула и крепче сжала его руку. Он повторил:
– Я вас так люблю…
Несмотря на то что его голос был не громче шума, производимого крыльями ночной бабочки, порхающей в яркой полосе света электрической лампы, он понял, что Кэт слышит его, так как она шептала ему на ухо:
– Ах, Морис…
Дыхание их смешалось, и они ждали…
Кердок, успокоившись после своего осмотра, запер дверь, ведущую на лестницу.
Он бесшумно закрыл засов, которого инженер до сих пор не заметил и существование которого было совершенно непонятно.
В каких случаях могло понадобиться закрыть доступ в грот тем, которые являлись сюда из самой крепости?
Наоборот, необходимо было закрыть вход с лестницы приходящим извне крепости, так как исключительно этим путем можно было проникнуть в крепость неожиданно, помимо всех валов, башен и митральез.
Не было никакого сомнения, что Кердок переместил днем засов, закрывавший тяжелую дверь, и эта предосторожность сама по себе выдавала его замыслы.
Что же он будет делать теперь?
Закрыв дверь засовом, он еще раз оглянулся вокруг и, подбежав к концу цепи, снял ее и затем медленно опустил.
Мало-помалу аэроплан опустился и встал на тележку.
Теперь мастер перешагнул через правый борт, перегнулся через машину и достал со дна лодки инструмент, по-видимому, приготовленный заранее. Он отвинтил болты, снял верхнюю часть одного из цилиндров, затем, надавливая на пружину, вынул сердечник одного из клапанов.
Спустя минуту он приподнял этот клапан, вынул его из зажигательной камеры и, подбежав к станку, расположенному на расстоянии нескольких метров, заключил его в тиски. Затем он взял какой-то инструмент, и послышался визг напильника, врезавшегося в закаленную сталь сердечника клапана.
– Разбойник! – шептал инженер.
На этот раз его маневр был ясен; спилив до половины или двух третей сердечники клапанов, он сделал бы их настолько непрочными, что тот или другой из них неизбежно сломался бы через несколько миль…
Это вызвало бы неминуемую порчу мотора, падение в море со всеми его последствиями.
Даже при запасных клапанах подобная починка невозможна во время полета.
Метис стоял спиной к молодым людям, когда работал напильником.
На одно мгновение у Мориса Рембо, очень метко стрелявшего из револьвера, мелькнула мысль неслышно подойти и выстрелить в него в упор. Но он мог промахнуться, и что будет тогда?
Разве он мог подвергнуть опасности Кэт, если этот бездельник также вооружен? Который же теперь час? Вероятно, час ночи…
И как мог Кердок так спокойно делать свое дело за час до начала приготовлений к отъезду!
Изменник работал с лихорадочной поспешностью.
Вероятно, он очень поздно освободил себя от караульных и рабочих, находившихся около него до последней минуты.
Он рассчитывал, что весь следующий день будет посвящен опытам, и отложил исполнение своего плана до окончания этих опытов. Таким образом у него оказалось мало времени, когда он узнал, что опыты не состоятся.
Он вернулся к лодке и поднял клапан, посмотрел его на свет дуговой лампы. По-видимому, он остался доволен своей работой и поставил клапан на свое место. Эта операция была одной из самых трудных при разборке мотора, но он с необыкновенной ловкостью вставил конец пружины в ее паз и через несколько минут возвратился к станку со вторым клапаном. Очевидно, он хотел подпилить так все, может быть, еще и распределительные клапаны.
Инженер почувствовал, как на лбу его выступил холодный пот.
Ему известно, что имеется только шесть запасных клапанов, а части подобной точности не могут быть воспроизведены в мастерской Мидуэя.
Морис Рембо подумал сначала, что скоро сюда явятся рабочие, солдаты, и Кердок будет вынужден открыть дверь, закрытую для того, чтобы его не поймали. В эту минуту он и прикажет убить его.
Но нужно было покончить с ним раньше, нечего было и думать ожидать дольше.
– Кэт, умоляю вас, стойте здесь и не шевелитесь, – шептал он ей на ухо.
Она ничего не ответила, но он почувствовал, как она схватила его за плечо, точно желая удержать.
– Это необходимо, – продолжал он, – машина будет испорчена, и все потеряно…
– Морис, возьмите, – сказала она.
Она положила ему в руку маленький кинжал, лезвие которого было заключено в кожаный футляр. Он с трудом разобрал ее слова, так дрожал ее голос:
– Осторожно… лезвие отравлено…
Морис вздрогнул: для чего и каким образом попало к ней это оружие?
– Я люблю вас, Кэт! – сказал он еще раз.