Ястреб над океаном
Шрифт:
Он решился наконец подойти как можно ближе и убить негодяя.
– Кэт, – сказал он в последний раз, – я люблю вас!
И до него долетело, как ветерок, слово, которого он ждал давно:
– Я люблю вас, Морис!
Он почувствовал в себе мужество и осторожно направился к изменнику.
Шум его шагов заглушили песок и скрип напильника, таким образом, Кердок не расслышал их. Он шел как можно дальше, под прикрытием навеса, скрывавшего их, затем он вынужден был выйти из-под него, потому что навес опускался к земле, – и быстро скрылся за лодкой.
Мастер должен был подойти с противоположной стороны.
Кердок ничего не слыхал.
С этого места Морис мог стрелять в негодяя наверняка, так как он находился на расстоянии пяти метров.
Но Кердок наклонился над станком, повернувшись спиной и спрятав голову, а при таком положении его можно было только ранить.
И Морис Рембо, согнувшись, выжидал.
Прошла минута, и мастер возвратился к лодке.
В это время послышался подавленный крик в том месте, где Морис оставил Кэт. Он понял, что девушка, измученная страшным волнением, не выдержала и выдала свое присутствие.
Морис Рембо вскочил, держа в руке револьвер.
Но метис, не заметив его, бросился уже с кинжалом в руке по направлению к подозрительному месту…
Мысль об опасности, которая угрожала той, которую он любил, заставила Мориса Рембо вздрогнуть. Перешагнув через нижнюю часть покатого навеса, он подбежал к Кердоку в тот момент, когда тот повернулся, услыхав за собой шаги.
И прежде чем негодяй успел поднять руку, он всадил ему пулю между глазами.
Кердок упал, как пласт.
Второй выстрел в ухо Морис Рембо сделал для уверенности, что тот больше не встанет.
Затем он бросился к девушке, лежавшей в обмороке у черной стены.
– Кэт, моя дорогая, это я!
Его пламенные речи привели ее в себя, и еще под впечатлением невыразимого ужаса она конвульсивно прижалась к нему, повторяя:
– Морис… Морис!
– Не бойтесь, – сказал он, – он убит! Уйдем скорее, прежде чем сюда пришли!
Он поддерживал ее, так как она чуть не упала снова при виде вытянувшегося трупа.
Когда они подошли к двери каземата, она прошептала:
– Что я могу сказать вам?
– Кэт, – взывал он, прижимая ее к себе, – Кэт, моя невеста…
– Да, ваша невеста, которая будет вас ждать или не переживет вас!
И на пороге каземата он как жених поцеловал ее в лоб.
Глава 9
Утренний отлет
Проводив Кэт без всяких неприятных встреч, Морис Рембо поспешно, усиленно, нервно постучал в дверь капитана Бродвея, так как по странной случайности оба револьверных выстрела, раздавшиеся в гроте, не были слышны нигде в крепости, настолько толсты были скалистые стены, отделявшие различные уголки крепости.
Очень встревоженный кратким рассказом молодого инженера, не обмолвившегося о присутствии там Кэт, капитан спустился на гауптвахту. Здесь было сосредоточено множество кнопок электрических звонков, сообщающихся с отделениями, казематами офицеров и тремя башнями и дающих возможность призвать к оружию весь гарнизон.
Он узнал здесь, что часовые, стоявшие у аэроплана, были отосланы Кердоком в полночь, причем он уверял очень властно, что инженер не нуждается больше в них. Убедившись в этом, капитан сам нажал кнопки звонков, и вестовые были тотчас отправлены во все концы казарм для оповещения о призыве всех к оружию.
Сигнализация шпиона с платформы, несомненно, имела исключительной целью привлечь при помощи условных знаков японский десант. Японские крейсера стояли в ожидании, пока крепость Мидуэй, обессиленная сыпавшимися на нее снарядами, не решит сдаться.
Нужно было ожидать высадки, неожиданного нападения, вроде отбитого в первую ночь.
План Кердока был ясен: ввести японцев в грот и отдать в их распоряжение обходную лестницу, затворы которой он изменил, переместив засов на двери.
Сопровождая их по лабиринту казематов и дав им возможность напасть на караульный пост подъемного моста с тыла, он таким образом позволил бы другим частям десанта проникнуть в крепость через главный вход. И всякое сопротивление было бы невозможно.
Если даже допустить, что прибывшим вовремя отрядом нападающие были бы отброшены обратно от лестницы, то неприятель все-таки завладел бы гротом. В подобном случае такое близкое соседство японцев с крепостью, при их большой опытности в обращении со взрывчатыми снарядами, было бы очень опасно.
Наконец, завладев гротом, они уничтожили бы или скорее воспользовались бы аэропланом для своих целей, так как они слишком изобретательны, слишком рассудительны, чтобы не извлечь из него пользы.
– И последняя надежда крепости была бы разбита, результаты шестидневного труда были бы уничтожены.
Капитан Бродвей, отдавая последние распоряжения для приготовления к бою, все время думал об этом. Он не переставал выражать свою глубокую благодарность молодому французу, своевременное вмешательство которого спасло крепость Мидуэй от угрожавшей ей страшной опасности.
– Вы оказали нам эту услугу, – сказал американский офицер, – в ту именно минуту, когда раненый майор возложил на меня командование крепостью… когда от этого зависела моя личная честь… Вы спасли мне больше, чем жизнь, мой дорогой друг, и я никогда не забуду этого…
Морис Рембо хотел крикнуть: «Нет, это не я, – это Кэт Гезей, волшебная покровительница крепости, та, которую я люблю, спасла всех нас! Если бы ей не пришла внезапная мысль спуститься в грот задолго до отъезда, в то время, когда Кердок, удалив караул, мог рассчитывать на полное отсутствие свидетелей в продолжение, по крайней мере, двух часов, изменник завершил бы свое преступное намерение, и в настоящую минуту японцы вошли бы в Мидуэй. Если бы нарождающаяся любовь девушки не внушила ей мысль собственноручно прикрепить к рукоятке аэроплана образок и цветок!..»