Явление прекрасной N
Шрифт:
– Любовь вечную, как твоя красота и молодость, – сказал Эд, и Полинка рядом с Кайсой сдавленно всхлипнула.
Нира и в самом деле не изменилась. Кайсе стало совершенно безнадёжно.
– Я пойду, – сказала она тихо. – Глупо было приходить сюда.
Выползла из-за столика и пошла к выходу. «Что же теперь делать?» – билось у неё в голове. – «Что делать?».
Ощущение, что она призрак, занявший место законной хозяйки, охватило её с небывалой силой. Кайса с ужасом посмотрела на свою руку: показалось, что она начинает бледнеть и растворяться в морозном воздухе,
Но рука оставалась материальной, и её перехватила железная длань Облака.
– Стой, Курага! – Ритка называла её вдруг давно забытым прозвищем. – Куда ты?
– А что ты предлагаешь? – недостойно злиться на глупую и невиноватую в возвращении Ниры Ритку, но Кайса ничего не могла сейчас с собой поделать.
– Но мы же решили…
– Серьёзно? Ты думаешь я должна завизжать и при всём честном народе вцепиться в волосы Нире Эльман? Брось!
– Ты всегда сдаёшься, – Ритка вдруг сплюнула себе под ноги. – Предательница.
Кайсу накрыло ощущение: они только что закончили девятый класс. Взрослые люди не говорят таких сильных слов. У взрослых людей мир не делится на чёрное и белое, с течением времени в нём появляются полутона. Если человек сделал что-то не так, как от него ожидают, значит, на это есть причины.
Ритка так и не выросла.
– Я пойду, – повторила Кайса. – У меня есть дела.
– У тебя нет никаких дел, – последними словами Ритка словно толкнула её в спину. – Ты, Курага, безработная и бездетная домохозяйка.
Кайса споткнулась. Она остановилась и процедила сквозь зубы, зло и не оборачиваясь:
– Не забывай, я знаю, что ты собиралась сделать той ночью. Восемнадцать лет назад. А, может, и сделала.
Глава пятая. Что скрывала Кайса
Восемнадцать лет назад Кайса пришла к «Лаки» на знаменитую вечеринку в ретро-стиле, это было тогда интересно и необычно для такого небольшого провинциального города, как Яруга.
Это было летом. В начале июля, они как раз готовились к первым в своей жизни экзаменам. Школьники, которым категорически запрещалось подходить к «Лаки», мечтали попасть туда в ту ночь. Нира, немного поломавшись для вида, всё-таки обещала провести в зал Гордея, Эда и Мику. Про Кайсу она ничего не сказала, но и не возмутилась, когда та тихо произнесла, что тоже непременно придёт ко входу.
Замирая от предвкушения запретного удовольствия, Кайса подошла в назначенное время к «Лаки».
– Синий, синий иней сел на провода…
Разносилось по пустынным окрестностям, эхом исчезая в недрах заброшенного завода. Нира сказала, что мама достала ещё бабушкины кассеты и раздобыла где-то старый магнитофон. Лара вообще любила вот это всё: проигрыватель с пластинками, кассетный магнитофон. В «Лаки» музейными экспонатами стояли и два патефона, но безнадёжно сломанные. Просто придавали помещению атмосферу.
Нира предупредила, чтобы не толклись на виду у охраны, поэтому Кайса отошла в тень густо посаженных тополей. Пятачок назывался «поцелуйным», парочки, разгорячённые в баре, любили обжиматься под звёздным небом. За пышные кроны и мощные старые стволы не добивал свет от диско-бара, и Кайса спряталась в тени, не отрывая взгляда от входа, чтобы не пропустить Ниру или Гордея. На худой конец – Мику или Эда.
– Я и в самом деле так думаю, – до Кайсы вдруг донёсся очень знакомый голос.
Облако. Ритка Облако, она сразу её узнала. Та, тоже прячась в тополях, говорила с кем-то по телефону. Кайса до дрожи в коленях боялась Облако, стараясь сделаться как можно незаметнее, когда та проходила мимо в школе. А тем более здесь, в стороне от людей и света. Она попятилась, надеясь, что сможет уйти незамеченной, но тут услышала знакомое имя.
– Это нечестно, – сказала Ритка. – Почему все чуваки ведутся на Ниру?
В душе Кайсы дрогнула какая-то нить, отвечающая за связь с тайнами. Задребезжала, посылая сигнал: тут происходит что-то важное. И она осталась, вслушиваясь в ненавистный голос.
Нежные феи, девочки с тонкой душевной организацией, подобные Кайсе, молча и издалека обожали Гордея. Воплощение принца из самых заветных девичьих грёз. Ритка Облако не входила в их число, так как являлась девушкой рациональной и всегда трезво оценивала ситуацию. Справедливости ради, нужно отметить: себя в ней – тоже.
Когда пришла пора влюбиться, она осмотрелась вокруг. Взгляд её задержался на Мике. Вообще-то логично: они очень подходили друг другу. Большие и угловатые, как медвежата, оба – рыжие. Мика – с оттенком ржавой соломы, а Ритка уходила в красную медь.
Уже в юности оба – приземлённые, не витающие в высоких материях, твёрдо стоящие на ногах и не обременённые чересчур моральными принципами. И Мика, и Ритка всегда чётко знали, чего они хотят. Чёрное и белое: таков мир Ритки и Мики, в котором они бы могли прожить до конца своих дней в любви и согласии.
Но не стал общим для них этот мир без полутонов. В судьбу вмешалось одно немаловажное обстоятельство. Нира Эльман. Мика не смотрел больше ни на кого. Хотя то, что красавица и гордячка Нира ему не пара, понимали абсолютно все, кроме Давыденкова.
Облако торопилась. Она была реалисткой и знала, во что превратилась её мать к двадцати пяти годам. Огромная баба с жёстким грубым лицом, тяжёлой челюстью и заплывшими глазками неопределённого цвета. Медная рыжина задорных прядей перешла в тускло-красные лохмы, торчащие на приплюснутом черепе.
Ритка понимала, что походит на мать как две капли воды, поэтому не ожидала от судьбы приятных сюрпризов. Пока сохраняет девичье очарование, но осталось ей недолго. Нужно срочно брать и судьбу, и Мику Давыденкова в свои руки.
– Ты сделаешь? – Облако обрадовалась так бесхитростно, как могла радоваться только она. – Сегодня Нира со своей шарагой придёт в мамочкину забегаловку, я слышала.
Кайса забыла и о страхе перед Облаком, и о маскировке, и вообще обо всём.
– Я найду способ, – продолжала Ритка, – как её от них оттащить. Здесь темно, никто ничего не увидит. Она и сама лиц не сможет разглядеть. Пусть через час подъезжают, я фотку скину, в чём она будет. А потом ты мне – в чём она не будет…