Явление прекрасной N
Шрифт:
– Олени, – протянул Гордей. – Вы – олени!
Все резко замолчали, и он понял: это первое, что сказал за весь вечер. Звук собственного голоса показался глухим и чужим, словно принесённым эхом издалека.
– Брейк, спортсмены, – добавил всё так же отстранённо.
– Гордеев, – тихо выдохнула Нира. – Ты…
Она назвала его по фамилии. Даже на работе мало кто помнил, что Гордей – это не настоящее имя. Он торопливо протолкнул ком в горле новой порцией коньяка и тут же спросил, возвращая
– Но… Почему ты здесь?
– А что? Мне нельзя здесь быть? – она покачала головой.
– Конечно, можно, но… Нира, ты числишься погибшей! Уже восемнадцать лет. И ты – тут, как ни в чём не бывало, пьёшь с нами коньяк и…
Он наконец-то произнёс это.
Нира засмеялась:
– Может, я так сильно по вам скучала, что восстала из мёртвых мертвецов? Боги растрогались и всё такое…
Она в школе так и говорила, заканчивая фразу «и всё такое». И «мёртвые мертвецы»… Так могла сказать только Нира.
– Во даёшь, – охнул Мика.
Все замерли. Почему-то в пыльном, заброшенном баре – призраке прошлого – поверилось и в это. Восставшая из мёртвых Нира.
– Это вы даёте! – звонко расхохоталась она. – Повелись!
И крикнула в темноту едва угадываемого диско-зала:
– Булен, они поверили, что я восстала из мёртвых!
С той стороны не раздалось ни звука, но троица отмерла, зашевелилась, Эд, кажется, даже тонко хихикнул.
– Как хорошо, – она вдруг с невероятным удовольствием склонила голову к плечу и опять ни с того ни сего повторила, – как здесь хорошо…
– Но, Нира… – серьёзно сказал Гордей. Он не собирался поддаваться на её шутки. – Что же случилось? Ты исчезла, а полицейские нашли твою майку и джинсы тоже… И… на них твоя кровь…
– Ах, это, – она тихо засмеялась, словно приглашала их разделить какую-то немного смешную, немного постыдную тайну. – У меня не вовремя начались женские дни. Я стянула штаны и футболку в одном из фургончиков на барахолке. Рано-рано утром, когда никого не было. Почему-то хозяин фургончика оставил всё это барахло на ночь прямо на рынке. А майку и джинсы выбросила. Но…
Она вдруг прервалась и, поражённая, уставилась на них.
– Вы… Нет, ну, в самом деле… Вы серьёзно… Неужели?
Нира шумно вздохнула. Гордей впервые поднял на неё глаза. Как будто под гипнозом. Он с трудом понимал, что происходит, только жадно рассматривал её и знакомое, и незнакомое лицо.
Прямой, чуть вздёрнутый на кончике нос с тонкими ноздрями, черные аккуратные брови, веки – выпуклые, тронутые перламутром. Чистое золото локонов над гладким круглым лбом.
– Ну же… Вы что? Это очень просто. Мне всё опостылело. И город этот с дурацким провинциальным названием – Яруга, и этот пропахший пивом и потом бар, который должен был перейти мне, как «семейный бизнес».
– «Лаки», наверное, приносил неплохие деньги, – оправдывая сказку своей юности, вставил Эд.
Нира понизила голос:
– Очень. Очень хорошие деньги. Здесь концентрировалось всё, что их приносит: похоть, кайф и игрушки, которые так нравятся большим мальчикам. Но наступил момент, когда я осознала, что не хочу ничего этого. И сбежала. Туда, где меня никто не смог бы найти. Сразу вышла замуж и сменила фамилию. А заодно и имя.
– Тебе было шестнадцать, – изумлённо вытаращил глаза Мика. – Какое замуж?
– Возраст согласия, разве нет? – она подмигнула ему. – И зачем существуют хорошие друзья в нужных структурах и деньги, которые делают эту дружбу невероятно прочной? В общем, я сейчас вовсе не Нира Эльман. А Наталья Заволоцкая.
– Красивая фамилия, – недовольно буркнул Эд.
– А то!
– Ты совсем не изменилась, – горячо выдохнул Мика. – Всё такая же…
Он ладонью изобразил над столом непонятный знак.
– Нира, – наконец выдохнул он. – Всегда была и будешь – Нира, а вовсе не какая-то там Наталья Заволоцкая.
***
Ночью Гордей несколько раз вставал, чтобы попить, но всё время забывал про воду. Он распахивал холодильник, где толпились бутылки с минералкой, зависал перед ним на несколько минут, закрывал и возвращался в постель снова. Потом спохватывался, что ещё хочет пить, откидывал одеяло, и всё начиналось по новой. Когда Кайса встревоженно хлюпнула во сне, он решил не шляться туда-сюда, а остался на кухне.
Сидел, смотрел в тёмное окно и думал. Хотя… Какое там – думал… Вспоминал.
Она была ниже его на голову. Такого же роста, как Кайса. Они могли бы одинаково ощущаться правым боком, когда шли с Гордеем под руку. Но… Нет. Нира брала лениво, вальяжно, не сомневалась: держит то, что принадлежит ей по праву.
Кайса хватала торопливо, цеплялась маленькими тонкими пальчиками так крепко, что Гордей, когда она отпускала его, всё ещё ощущал их на коже. Однажды он не вытерпел и сказал: «Ты хватаешься за меня, как за спасательный круг», а она нисколько не удивилась: «Так оно и есть».
Сам Гордей схватился за Кайсу, как за спасательный круг, один единственный раз в жизни, и это решило его судьбу. Восемнадцать лет назад.
Никто сначала не понял, что с Нирой случилось что-то страшное. И Гордей тоже не понял. Слишком злился и на неё, и на себя: они поссорились накануне.
Полиция связалась со школой. Весь класс собрался на консультацию, их тогда мучили перед экзаменами половину лета. Первым в кабинет директора вызвали почему-то Эда. Не успел он вернуться, как математичка, тихо переговорив с кем-то за дверью, кликнула Кайсу.