Яйцо глака. Антология
Шрифт:
Я быстро приподнялся и чмокнул ее в гортань.
— Надеюсь, ты приняла таблетку? — продолжал я. — Или предохранилась каким-то другим способом.
Я глядел на нее влюбленными глазами, а ее глаза готовы были выскочить из орбит от изумления.
— Но вы же никогда до меня и пальцем…
— Я-то никогда, но мы с тобой это делали вместе.
— Этого не было!
— Ах ты, моя бедолага, — пропел я. — Когда мы с тобой сделаем это снова? Ну признайся!
— У меня взрослые дочери!
— Они не шутили, когда утверждали, что мамочке в койке нет
— Ты грязная свинья! — ответила она.
Как я себя в тот момент ненавидел! Если бы меня в наказание положили на гвозди, я бы принял эту кару с удовлетворением. Но может быть, в глубине души я ей польстил? Может быть, ей приятно было думать, что ради нее молодой человек сошел с ума? Пусть же лучше она считает, что я — сухая крошка, забытая на столе, мелкая кочка на светлом пути.
Ужин мне принесла Мирна.
— Гарольд, — заявила она, ставя поднос на тумбочку. — Я все обдумала. В твоем ослабленном состоянии тебе не под силу заниматься яйцом. Психологически ты не готов к материнской роли. Надо думать о том, чтобы брать. Нельзя все время только отдавать. Отдавать всего себя. Дорогой, мы все за тебя переживаем. Даже мама сегодня сама не своя. Она положила папе три порции тушеной печенки. Ты обязан выздороветь! Разреши, я заберу у тебя яйцо. Я буду согревать его, пока ты выздоравливаешь. Разреши мне уносить его к себе в спальню. Ну хотя бы ночами! Гарольд, умоляю, скажи «да»!
А почему бы и нет? Если Мирна заявляет, что будет заботиться о яйце, она не обманет. Эта леди достойна доверия. И мое одеяло перестанет подпрыгивать.
— Я согласен. Спасибо тебе, дорогая.
Мирна расплылась в счастливой улыбке.
Через некоторое время она положила в коробку взбешенное яйцо и перенесла его к себе в комнату. По дороге она напевала коробке колыбельную.
— А теперь, — сказала она, вернувшись, чтобы забрать пустой поднос, — собери все силы, чтобы поскорее выздороветь. Как последний жадина, береги каждую крупицу своих сил, пока не почувствуешь себя здоровым.
— Обещаю беречь, — сказал я, сдерживая слезы благодарности.
Теперь у Мирны была цель в жизни. Она покидала меня рано, спешила к себе, запирала дверь на ключ и укачивала глака.
Когда же дом успокаивался, а Мирна с яйцом погружались в сон, а старшие Фонк ли дремали у телевизора, появлялась Цинтия и приносила мне десерт.
— Привет, болящий, — говорила она.
— Привет тебе от болящего, моя ангелица, — отвечал я.
— Гарольд, мне пришла в голову идея.
— Не поздно ли, на ночь глядя?
— Гарольд, тебе следует избавиться от этого вонючего яйца. Оно высасывает из тебя все силы. Даже если оно тысячу раз правительственная собственность, я намерена его расколоть. Я никогда его не любила, но мирилась с его существованием. Но когда я вижу, что яйцо тебе вредит и мешает выздороветь, я понимаю, что мне пора вмешаться. Я прошу твоего разрешения разбить яйцо. Если ты мне не позволишь, я разобью его без твоего разрешения.
— Милая, мне надо обдумать твое предложение.
— Обдумывай побыстрее. Ты
— Я постараюсь обдумать все в кратчайшие сроки, — сказал я. — Мне необходимо понять, что я выигрываю и что проигрываю.
— Мне-то все уже ясно.
«А что, может быть, неплохая идея? — подумал я. — Давайте дадим Цинтии возможность расколоть яйцо. По крайней мере, какое-нибудь яйцо. Это избавит ее от тревог, подозрений и мучений».
После того, как мы расправились с десертом, Цинтия собрала тарелки.
— Я иду в кино, — заявила она. — Постарайся все решить, прежде чем я вернусь. Кстати, ты сегодня ел желе в отвратительной, сексуальной манере. Буквально пожирал его. Это вызывает во мне неуправляемые эмоции.
Я поцеловал ее в переносицу.
Ну что за чудесное семейство!
Снизу доносился хохот мистера Фонкля, который смотрел комический сериал.
Телевизор, в который уткнулись Фонкли, стоял в гостиной. Гостиная отделялась от кухни столовой.
Я спустился в жизненный центр нашего дома — на кухню, открыл холодильник и вытащил три яйца.
Вы спросите, почему именно три?
Цинтия знала, что яйцо глака велико. Да и по правде говоря, в последние дни оно распухло до размеров футбольного мяча. Так что одним куриным яйцом мне не обойтись.
На цыпочках я поднялся к себе в комнату.
Там я открыл ящик письменного стола и достал скотч. Затем я обмотал лентой два яйца. Кончиком ножа я уколол указательный палец и побрызгал кровью на скорлупу яичного агрегата. Затем я положил яичную бомбу под одеяло в то место, где обычно лежал глак, а третье яйцо сунул под подушку.
Как назло в этот момент в комнате появился специалист.
— Гарольд, познакомься, — сказала миссис Фонкль. — Это доктор Бим. Доктор Циппер рекомендовал его для консультации. Он считает, что ты представляешь собой загадочный феномен и, возможно, сенсацию в медицинском мире.
Доктор Бим торжественно кивнул.
Я тоже торжественно кивнул. И задумался. Ведь если доктор Циппер был убежден, что я симулянт, зачем вызывать консультанта?
Я мысленно обратился за советом к доктору Хикхофу.
— Желаю успеха, Гарольд, — сказала миссис Фонкль. — У нас как раз середина серии. Простите, но я должна вас покинуть.
Доктор Бим вышел в туалет, вымыл руки и вернулся ко мне в комнату. Затем он натянул матерчатые перчатки.
— В жизни не видел, чтобы доктор так делал, — сказал я.
— У каждого свои манеры, — ответил доктор. — Ну что ж, приступим.
Доктор Бим обстучал меня кулаками, словно молотком.
— А теперь, — сказал он, — закройте глаза и откройте рот.
Я зажмурился и распахнул пасть.
— Когда я разрешу, — сказал доктор, — откроете глаза. Но не раньше. Высуньте язык. Господи, как он у вас обложен!
— А-а-а-а…
— Не открывайте глаз!
— Бррр!
— Закройте рот!
Мои зубы лязгнули по металлу. Во рту у меня оказалось дуло пистолета. Глаза мои широко раскрылись.