Яйцо грифона
Шрифт:
– Мистер Уэйл.
Он оказался в помещении с высоким потолком, вырубленном в скале, для установки еще не собранных воздухоочистителей. Цепочка подвешенных к потолку рабочих лампочек тускло освещала пространство. В дальнем конце помещения за письменным столом сидел человек в скафандре. По бокам его стояли еще двое, все - с логотипами «Хюндай Аэро». Ни одной приметы, позволявшей опознать людей.
Захватившие его скафандры скрестили руки на груди.
– Что здесь происходит?
– спросил Гюнтер.
– Кто вы такие?
– Вы - последний человек, которому это следует знать.
– Он не мог определить, который из них говорит. Голос доносился по радио, электронный фильтр делал его бесполым и безличным.
– Мистер Уэйл, вы обвиняетесь в преступлениях против своих сограждан. Вы можете что-либо сказать в свою защиту?
– Что?
– Гюнтер оглядел собравшихся. Скафандры были совершенно одинаковыми, не отличить друг от друга, и он вдруг испугался того, что могут совершить люди, скрытые броней анонимности.
– Слушайте, вы не имеете права. Есть действующая система управления, в нее и жалуйтесь.
– Не все довольны правлением Измайловой, - сказал судья.
– Однако она контролирует КУП, а Бутстрэп не может существовать без затронутых, которых контролирует КУП, - добавил другой.
– Нам просто приходится действовать в обход Измайловой.
Может быть, это сказал судья, может быть, другой скафандр: Гюнтер их не различал.
– Вы желаете выступить в свою защиту?
– А в чем именно меня обвиняют?
– в отчаянии заговорил Гюнтер.
– Ладно, может, я и сделал что-то не так, признаю это. Но, может, вы просто не понимаете, в каком я положении? Вы об этом подумали?
Молчание.
– Я хочу знать: что вас рассердило. Это из-за Познера? Так я об этом не жалею. И не стану извиняться. Нельзя так обращаться с людьми только оттого, что они больны. Все равно они люди, как все остальные. У них такие же права. Молчание.
– Но если вы считаете меня каким-то шпионом, что я, мол, бегаю к Ек… к Измайловой стучать на кого-то, так это просто неправда. То есть я с ней разговариваю, этого не отрицаю, но я не какой-нибудь там шпион. У нее и нет никаких шпионов. Они ей не нужны! Она просто пытается не дать всему развалиться, вот и все.
Господи, вы бы знали, как ей досталось! Вы что, не видите, сколько сил она тратит? Она больше всего на свете хотела бы все бросить. Но ей приходится держаться, потому что…
Жуткий электронный визг, ворвавшийся в его приемник, заставил его остановиться. Гюнтер понял, что над ним смеются.
– Кто-нибудь еще желает высказаться?
Один из захвативших Гюнтера выступил вперед.
– Ваша честь, этот человек называет шизиков людьми. Он не замечает, что они не способны выжить без нашей поддержки и указаний. За их благополучное существование приходится платить нашими неустанными трудами. Он сам осудил себя. Я прошу суд избрать наказание, достойное преступления.
Судья обернулся вправо, влево. Двое за его плечами кивнули и отступили назад. Стол стоял в устье будущей вентиляционной шахты. Гюнтер успел сообразить это прежде, чем они появились из темноты, увлекая за собой кого-то, одетого в скафандр «П-5», такой же, как у него самого.
– Мы могли бы убить вас, мистер Уэйл, - проскрипел электронный голос, - но это было бы расточительством. Нам нужны все руки, все головы. Во время бедствия нам необходимо держаться вместе.
«П-5» остался один посреди помещения и стоял неподвижно.
– Смотрите внимательно.
Два «Хюндая» с двух сторон подступили к «П-5». Четыре руки быстро справились с застежками шлема. Они умело откинули крепления и сняли шлем. Это случилось так быстро, что человек в скафандре не успел бы им помешать, даже если бы захотел.
Под шлемом открылось испуганное, непонимающее лицо затронутого.
– Здравый рассудок, мистер Уэйл, это привилегия, а не право. Вы признаны виновным. Однако мы не жестоки. На этот раз вы отделаетесь предупреждением. Но и положение чрезвычайное. При малейшей провинности впредь - например, если вы доложите об этой встрече нашей маленькой генеральше, - мы можем обойтись без формальностей судебного заседания.
– Судья выдержал паузу.
– Я выражаюсь достаточно ясно?
Гюнтер неохотно кивнул.
– Тогда вы можете удалиться.
На выходе один из скафандров вернул ему его ПК.
Пять человек. Он был уверен, что их не больше того. Может, есть еще один или двое, но это все. Познер наверняка по уши в деле, в этом Гюнтер не сомневался. Остальных легко будет вычислить.
Но он не решился даже попытаться.
Когда кончилась его смена, он застал Екатерину спящей. Она осунулась и казалась больной. Он опустился на колени и легонько провел ей по щеке тыльной стороной ладони.
Веки у нее вздрогнули и открылись.
– О, привет. Я не хотел тебя будить. Спи дальше, а? Она улыбнулась.
– Ты чудесный, Гюнтер, но я все равно только прилегла чуточку вздремнуть. Через пятнадцать минут вставать.
– Она снова прикрыла глаза.
– Ты единственный, кому я еще могу доверять. Мне все лгут, скармливают дезинформацию, молчат обо всем, что мне нужно знать. Только с тобой я могу рассчитывать, что ты мне что-то скажешь.
«У тебя есть враги, - подумал он.
– Они прозвали тебя маленькой генеральшей, и им не нравится, как ты ведешь дело. Они еще не готовы выступить против тебя напрямик, но строят планы. И они ни перед чем не остановятся».
Вслух он сказал:
– Спи дальше.
– Они все против меня, - пробормотала она.
– Сучьи ублюдки.
Следующий день он потратил, обходя служебные помещения, где собирали новые воздухоочистители. Он обнаружил гнездо затронутого-одиночки, сооруженное из обрывков скафандров, но, проконсультировавшись с КУП, решил, что оно уже несколько дней пустует. Салли Чанг не было и следа.
Если до встречи с судом бродить по запечатанным помещениям было жутковато, то теперь стало много хуже. Враги Екатерины заразили его страхом. Рассудок говорил, что они не станут его подстерегать, что ему не о чем беспокоиться, пока он снова не вызовет их неудовольствия. Но подсознание не слушало голоса рассудка.