Языческий лорд
Шрифт:
— Молю тебя сохранить жизнь моей семье, — произнес Лейкнир.
— Ты слышал обо мне? — спросил я, прекрасно зная ответ.
— Конечно.
— Ты когда-нибудь слышал, что я убиваю женщин и детей?
Он покачал головой.
— Нет, господин.
— Тогда бросьте мне свое оружие и преклоните колени.
Они подчинились, встав на колени у стены коридора.
— Сторожи их, — велел я Ролле, а потом прошел мимо коленопреклоненных воинов. — Лейкнир, — позвал я, — ты пойдешь со мной.
Стены прохода
В конце коридора находилась большая дверь, ведущая в западную половину огромного здания. Я распахнул ее. Вскрикнула женщина.
И я уставился на нее. В комнате находилось шесть женщин. Четыре явно были служанками, потому что они в ужасе встали на колени перед двумя другими, а этих я знал. Одна была Брунна, жена Хэстена, седовласая и пухлая, с круглым лицом и тяжелым крестом на шее.
Она сжимала крест и бормотала молитву. Ее крестили по приказу короля Альфреда, и я всегда думал, что это было лишь циничной забавой, организованной Хэстеном, но похоже, я ошибался.
— Это твоя жена? — спросил я Лейкнира, который вошел в комнату вслед за мной.
— Да, господин, — ответил он.
— Я убиваю лжецов, Лейкнир.
— Она моя жена, — повторил он, хотя и жалостливым тоном, как будто должен был повторять эту ложь даже несмотря на то, что из этого ничего не вышло.
— А это твоя дочь? — спросил я, кивая на молодую женщину, что сидела рядом с Брунной.
На этот раз Лейкнир промолчал. Теперь Брунна кричала на меня, требуя ее отпустить, но я не обратил на нее внимания. Двое маленьких детей, близнецы, вцепились в юбку молодой женщины, которая тоже промолчала и просто уставилась на меня своими большими темными глазами, которые я так хорошо помнил.
Она была так прекрасна, так хрупка, так напугана, и просто смотрела на меня и молчала. Она стала старше, но не настолько, как все мы. Думаю, когда мы встретились, ей было пятнадцать или шестнадцать, а теперь она стала на десять лет старше, но эти годы лишь добавили ее красоте величавости.
— Это твоя дочь? — снова спросил я Лейкнира с яростью, и он промолчал.
— Как ее зовут? — спросил я.
— Фригг, — почти прошептал Лейкнир.
Фригг, жена Одина, главная богиня Асгарда, единственная, кому дозволялось сидеть на высоком троне Одина, создание исключительной красоты, обладающая к тому же даром пророчества, хотя и предпочитавшая не открывать то, что знает.
Возможно, эта Фригг тоже знала все, что может когда-либо произойти, но никогда не поведала бы об этом, потому что дева, которую я знал под именем Эрции, внучка колдуньи Эльфадель, была и глуха, и нема.
А также, как я понял, была женой Кнута.
Я нашел ее.
Для
— Почему так мало? — спросил я Лейкнира.
— Никто не ожидал, что на Честер нападут, — с горечью ответил он.
Я шел по захваченному городу, исследуя его и восхищаясь им. Даже в старом городе Лундена, в той его части, что стояла на холме, не было столько римских построек в таком хорошем состоянии.
Если не обращать внимания на солому, я почти мог представить, как перенесся в те времена, когда люди могли делать такие чудесные вещи, когда из одного сияющего города они правили половиной мира. Как им это удалось, гадал я, и как могли эти люди, столь сильные и умные, потерпеть поражение?
Со мной были Финан и сын. Меревал со своими людьми стояли на укреплениях, создавая впечатление, что нас гораздо больше ста тридцати трех.
Большая часть побежденного гарнизона теперь находилась за пределами стен, собравшись на просторной арене, где римляне развлекали себя играми со смертью, но мы захватили их лошадей, почти все припасы и большинство их жен.
— Значит, тебя оставили оберегать Фригг? — спросил я Лейкнира.
— Да.
— Ярл Кнут будет тобой недоволен, — рассмеялся я. — На твоем месте, Лейкнир, я бы спрятался где-нибудь очень далеко отсюда.
Он ничего на это не ответил.
— Хэстен отплыл вместе с ярлом Кнутом? — спросил я.
— Да.
— Куда?
— Не знаю.
Мы находились в гончарной мастерской. Печь, сделанная из римских кирпичей, все еще горела. Там были полки с готовыми мисками и кувшинами и колесо с покосившимся на нем куском глины.
— Ты не знаешь?
— Он не сказал, господин, — смиренно промолвил Лейкнир.
Я ткнул кусок глины на колесе. Он уже затвердел.
— Финан?
— Господин?
— В печи есть дрова?
— Да.
— Разожги их, чтобы были и правда горячи, и мы засунем туда руки и ноги Лейкнира. Начнем с левой ноги, — я повернулся к пленному датчанину. — Снимай сапоги. Тебе они больше не понадобятся.
— Я не знаю! — яростно заголосил он. Финан подбросил дров в топку.
— Тебя оставили здесь охранять самое ценное имущество ярла Кнута, — сказал я, — и ярл Кнут не просто пропал. Он сказал тебе, как посылать ему известия, — я смотрел, как гудит пламя. Внезапный жар заставил меня сделать несколько шагов назад. — У тебя не останется ни рук, ни ног, — заявил я, — но, наверное, ты сможешь ползать на коленях и обрубках рук.
— Они отправились к Сэферну, — признался он в отчаянии.
И я ему поверил. То, что он поведал о Кнуте, имело смысл. Кнут мог бы повести свой флот на юг вокруг Корнуолума и атаковать южное побережье Уэссекса, но так уже делали, и эта попытка провалилась.