Язычник
Шрифт:
И пока он шел к знакомой улице от городских ворот, тоже проверялся: оглядывался, переходил на другую сторону улицы – даже внезапно разворачивался и шел назад. Но никого, повторяющего его действия, или мелькавшего за спиной продолжительное время, он не обнаружил. А сердце рвалось к Марье, торопило – беги к ней, чего медлишь! Но Илья боялся привести за собой в дом беду.
В калачной слободе, где Илья снял комнату у старушки, все так же вкусно пахло хлебом – сдобный его дух прямо-таки витал в воздухе. Илья был голоден, слюнки так и потекли.
Он заторопился к избе, толкнул калитку – открыто. Постучал в притолоку двери. Сердце билось часто, в груди нарастало волнение – вдруг без него беда случилась?
В этот момент из-за двери послышался голос Марьи:
– Кто в гости пожаловал?
– Я это! – от волнения голос у Ильи сел и был с хрипотцой.
Но Марья узнала. Щелкнул запор, дверь распахнулась, и на шею к Илье бросилась жена. Повиснув, начала целовать в губы, щеки – оторваться не могла. Так он и внес ее в избу, на пол поставил.
– Ты что, оглашенная! Люди же увидят!
– А и пусть их! Как я тебе рада! Как знала, пирожков с вязигой напекла.
– Умыться бы мне с дороги да одежонку поменять. Сам пылью оброс, а одежда потом пропахла.
Одежда пахла не только потом, а и тиной, когда в камышах сидел, и еще бог знает чем, пожалуй – чем-то звериным. Под корягой же в лесу спал, где звери дикие зимовать могли, – уж больно местечко укромное да удобное.
– На заднем дворе у хозяйки баня есть. Сам знаешь, что делать. А я пока на стол поставлю, перекусить.
Илья отправился на задний двор. Дров наколол, печь затопил, воду из колодца в огромный котел наносил. Пока вода грелась, в избу прошел. Есть хотелось так, что казалось – живот к спине прилип.
Усевшись за стол, начал метать в рот пирожки, запивая их молоком, – миска с пирожками пустела на глазах.
Марья, глядя, как Илья расправляется с пирожками, только головой качала, жалеючи.
– Давно не ел?
– Не помню даже. А где хозяйка?
– К родне на пару дней отлучилась.
– С волхвами на Белоозеро ходили – неудачно. Город заняли, а потом дружина княжеская с воеводой Вышатой пришла.
– Помню его! – Глаза Марьи негодующе блеснули.
– Воины волхвов поражение потерпели. Многие сбежать успели, да не все.
– А волхвы?
– Об их судьбе не знаю ничего. Полагаю, их уже нет в живых. Вышата не тот человек, чтобы их помиловать.
– Как же ты выбрался?
– В реке отсиживался, под корягой в лесу спал, малину собирал…
– Досталось тебе, бедному!
– Почему бедному? У меня ты есть, самое большое мое богатство.
Марья фыркнула, зарделась, но видно было – приятно ей такие слова слышать.
– За угощение благодарствую. Пойду дров подкину, как бы печь не погасла.
– Я чистое исподнее и одежду принесу.
Вода в котле уже бурлила. Илья уже вспотел от тепла, когда в баню вошла Марья. Оставив в предбаннике одежду для Ильи, она разделась сама. Каждый день топить баню не будешь, тяжело и хлопотно, и потому мылись всегда семьями.
Илья ополоснулся для начала, потом полил на себя щелоком и стал яростно тереть кожу мочалкой. Натеревшись, облился из ушата теплой водой – она стекала с него грязными ручьями. Зато кожа задышала, а пальцем проведешь – так и скрипит.
Но Илья снова повторил все, поскольку за время похода с волхвом помыться не удалось ни разу – если только не считать мытьем сидение в реке, в камышовой заводи.
Когда почувствовал себя чистым, предложил Марье:
– Теперь в парную?
– Нельзя мне, а ты иди.
– Почему нельзя?
– Тяжелая я.
Илья не понял:
– Какая? Объясни, я что-то не соображу.
– Ну как ты не понимаешь, ребеночек у нас будет. – Марья покраснела.
Илья же оторопел. Так Марья беременна? А животика не видно, наверное, срок еще маленький.
– Что же ты молчишь или не рад?
– Прости, как-то неожиданно.
Впрочем, что тут невероятного? Мужчина и женщина любят друг друга, спят вместе – вполне ожидаемо.
Илья вскочил, обнял Марью:
– Сына родишь?
– Как боги дадут. Не нам решать.
В предбаннике, пока остывали после бани, попили квасу. Хорошо-то как!
Потом Илья снова отправился на кухню. Каши пшенной с маслицем поел да с краюхой свежего хлеба, сытом запил. Почувствовал, что глаза слипаться стали, – устал. Хоть и спал в лесу, но вполглаза, вполуха. Зверь лесной дикий напасть может, а хуже того – дружинники. Все время в напряжении был, а в избе, рядом с Марьей отмяк, отпустило, вот усталость и навалилась. Как в поход с волхвом пошел, так до возвращения к Марье как натянутая струна все время был.
Спал без сновидений, но даже во сне чувствовал – в безопасности он, и жена рядом.
Пробудился около полудня. Марья рядом сидела, на него смотрела, а увидев, что Илья проснулся, спросила:
– Ты чего во сне улыбался?
– Тебя увидел.
– Да ну тебя! – поднявшись, Марья ушла на кухню.
А Илья в самом деле видел во сне жену. Вроде идут они по цветущему лугу и за руки держатся. Лето, жарко, солнце ярко светит. Только вдруг тучка набежала, солнышко скрылось. Хотел он Марью спросить – что бы это значило, да ушла она, на кухне чугунками громыхает.