Язык русской эмигрантской прессы (1919-1939)
Шрифт:
«Epoca» с возмущением (?) отмечает деятельность двух братьев Гарибальди, внуков знаменитого итальянского деятеля, которые набирают во Франции добровольцев, присягающих им в том, что они освободят Италию от государствующего в ней режима, обесчещивающего и угнетающего страну (Дни. 1925. 29 янв. № 677).
…господствующая сейчас в России коммунистическая партия как партия порядка и твердой власти начинает импонировать даже черносотенным монархическим элементам… (Анархич. вестник. 1924. № 7).
Это касается также религиозных понятий. Многие значения в семантической структуре слов в дореволюционном узусе оказались
Основное значение книги – не в самих по себе интересных и по большей части новых данных из жизни и деятельности Моста: оно – в той богатой панораме развития анархического движения разных стран, какую автор развертывает перед читателем на фоне многолетней и подвижной жизни и деятельности Моста (Анархич. вестник. 1924. № 7).
В прилагательном превосходный эмигранты сохранили значение «превосходящий, превышающий качеством, количеством», в СУ слово маркировано пометой книжн.(ое) устар.(елое) и воен.(ное). В послереволюционном узусе шло быстрое вытеснение данного значения из семантической структуры слова, эмигрантский речевой обиход сохранял его значительно дольше:
По сообщению главной квартиры наши [деникинские. – А. З.] войска под давлением превосходных неприятельских сил несколько отступили по всему фронту (Возрождение. 1919. 29 окт. № 100).
Причастие привходящий в анархической газете используется вполне нейтрально, в то же время в 20–30-е гг. шло оттеснение его на лексико-семантическую периферию (наряду с активизацией в данном случае причастия приходящий) и приобретение им специализации в канцелярско-деловой сфере языка, напр. привходящие обстоятельства, привходящие условия, привходящий фактор:
…если ты – несмотря на то, что на своем пути ты встретишь только тернии и шипы, плевки и ругательства, тюрьму и изгнания, моральные и физические пытки… если ты не озлобишься и не потеряешь веры в человечество и любви к нему… то привет тебе, привходящий в ряды борцов за анархию! (Анархич. вестник. 1923. № 2).
Иногда эмигрантская пресса выступает как консервирующий источник тех паронимических лексем, которые в советском речевом обиходе заменялись новыми, хронологически вторичными. Напр., прилагательное звеновой в русском советском языке постепенно вытеснялось прилагательным звеньевой (оба слова снабжаются в СУ хронологической пометой «нов[ое]»), но в эмигрантском языке доминирует первое прилагательное – звеновой, примеров прилагательного звеньевой в нашем корпусе нет.
Нац[ональная] орг[анизация] русск[их] разведчиков. Сегодня обязательное собрание звеновых 1-го отряда [объявление] (Возрождение. 1935. 14 марта. № 3571).
В эмигрантских текстах (эмигрантском узусе) возможность появления новых паронимических пар оказывается существенно ниже, а то и просто практически нулевой, в отличие от советского узуса, в котором паронимические отношения были очень активны в связи с интенсивными лексико-семантическими процессами. Так, эмигранты продолжали употреблять прилагательное удушливый («вызывающий удушье, затрудняющий дыхание»), в то время как в русском языке метрополии постепенно шло семантическое «отпочкование» значения, функционирующего в сфере военно-профессиональной лексики (удушающие газы):
…во время войны немцы пустили в ход свои подводные лодки или удушливые газы (Голос Родины. 1919. 11–4 мая. № 264).
Империи и монархии, республики, лиги наций – порождение дьявольских сил; пушки, дредноуты, удушливые газы, истребительный огонь; тюрьмы, виселицы, электрические кресла… (Анархич. вестник. 1923. № 1).
Разумеется, постоянное порождение, создание паронимических структур мотивировано в первую очередь развитием предметного мира, что и вызывает потребность и необходимость лексических номинаций, постоянно уточняющих, конкретизирующих уже существующие. Обусловленность паронимических связей слов вещным, предметным миром несомненна. В эмиграции же эта взаимозависимость между словом и реалией, в отличие от советской жизни, оказывается значительно ослабленной.
3. Смешение паронимов в результате иноязычного влияния. Этот тип активен в нашем корпусе, он обусловлен близостью иноязычных прототипов, затрудняющих и замедляющих семантическое размежевание русских соответствий. Напр., паронимическая пара официозный – официальный в советской прессе 1920–1930-х гг. получила и семантическую, и прагматическую мотивировку, разводящую данные слова: официозный – «в странах капитализма – формально не связанный с правительством, но фактически исходящий от него»; официальный – «исходящий от правительства, правительственного органа, должностного лица, вполне авторитетный» [СУ Т. 2: 1021]. Эмигрантский узус такого семантико-идеологического разведения паронимов не знает, в результате эти слова могут легко смешиваться. Причиной этого процесса может быть иноязычное влияние (ср. паронимическая близость франц. officiel – «официальный», officieux – «официозный; неофициальный»), которое затрудняло семантическую дифференциацию на русской языковой почве.
Понемногу увеличивалось число стран, устанавливающих сношения с правительством националистов [в Испании]. Семь государств [Германия, Италия, Албания, Сальвадор, Гватемала, Никарагуа и Ватикан] признали его де юрэ [sic]. Официозные сношения с националистами установили Англия, Австрия, Венгрия, Швейцария, Португалия… (Возрождение. 1937. 20 нояб. № 4107).
Японским официозным телеграфным агентством получена из Пекина телеграмма о смерти Сунн-Ят-Сена (Дни. 1925. 29 янв. № 677).
Ср. следующие примеры, где прилагательное официальный употреблено верно, в соответствии со своим значением:
Официальное турецкое анатолийское агентство сообщает о заявлениях, сделанных министром внутренних дел Шукри-беем (Дни. 1925. 5 февр. № 683).
Совет Пяти решил… поручить оффициальным [sic] представителям союзных держав в Прибалтике предпринять в Эстонии шаги, необходимые для создания лучшего отношения эстонского правительства к генералу Юденичу (Призыв. 1919. 4 (21.12) дек. № 135).