Язык русской эмигрантской прессы (1919-1939)

Зеленин Александр

2. Раскол, дробление социалистического движения на все более мелкие партии и группы отодвигают анархический блок дальше и дальше от центра социал-демократического движения, смещает его на периферию революционных сил: ренегат (ренегатство), анархокадеты (анархокадетизм), анархолибералы (анархолиберализм), большевики-коммунисты, социал-демократы:

Еще в момент разгрома революции 1905–7 г.г. некоторые анархисты, преимущественно разночинцы, ренегировали. […] Однако многие из них своего ренегатства внешне не высказывали… […] В душе они уже уходили от анархических идеалов, стремясь к новым берегам. К каким? К признанию фактической силы. Демократия вырисовывалась в то время как фактическая сила, которой принадлежит будущее. И уклон ренегатствующей части анархистов обозначился в сторону демократии, притом не только в сторону революционной демократии, представляемой марксизмом, но в сторону демократии вообще. В результате этого уклона могли быть различные сочетания ренегатов анархизма

с демократическими элементами, начиная от анархобольшевизма [sic] и кончая анархолиберализмом [sic]. И если бы вместо диктатуры большевизма, представляющего левое крыло демократии, в России укрепился меньшевистский или даже кадетский режим, ренегатствующая часть анархистов, несомненно, докатилась бы до него и пошла бы ему в услужение, создав вместо анархобольшевизма анархоменьшевизм или анархокадетизм. Это подтверждается тем неустойчивым, шатающимся положением, в котором в наши дни керенщины находились многие из современных анархобольшевиков… (Анархич. вестник. 1923. № 1).

И можно было предвидеть, что повсюду народные массы вновь вступят на революционный путь, оттолкнув приспешников капиталистической системы, каковыми стали социал-демократы (Анархич. вестник. 1923. № 5–6).

…рабочим в России является тот, кто работает под надсмотром других, а хозяином тот, кто не работает, а надсматривает за рабочим. Примерно все «коммунисты» (а их в России 200 000 человек) являются хозяевами: сами очень мало или совсем не работают, но зато очень хорошо и умело давят других (Анархич. вестник. 1924. № 7).

Но самой страшной формой большевизма анархисты считали фашизм, органически выросший на базе социалистического движения, остановившегося на полпути кардинальных реформ и тем самым не дошедшего до своего логического завершения – полной и абсолютной социальной революции. Фашизм как прямое наследие и результат незаконченного, незавершенного (по мнению анархистов) социализма в качестве рычагов управления страной берет на вооружение уже опробованные в советской России механизмы:

Разве итальянский фашизм не подражает в своих формах управления страной большевизму… (Анархич. вестник. 1923. № 2).

Немало так называемых «революционеров» позволили различным – и не всегда бескорыстным – влияниям вовлечь себя в круговорот империалистической политики итальянского правительства. Среди других следует упомянуть здесь редактора социалистического органа «Avanti», ставшего впоследствие основателем фашизма, Бенвенуто Муссолини. […] Рабочее и революционное движение, таким образом, сломлено. В его собственных рядах началось ужасное разложение и упадок, послужившее впоследствии – во время крупных революционных движений после военных действий – корнями фашизма (Анархич. вестник. 1923. № 1).

Жестокости, к каким прибегали итальянские фашисты против революционеров, были чудовищны: они могли быть сравниваемы… с жестокостями большевиков в России (Анархич. вестник. 1923. № 1).

Таким образом, эта группа политических оппонентов в анархической политической палитре оказывается очень разнородной: от большевиков-коммунистов до фашистов; обе эти крайности идейно принадлежат социалистическому движению.

3. однако самым ненавистным оппонентом, противником, врагом в анархической системе политической палитры являлись классовые антагонисты, прежде всего представители царской, императорской России, генералы белых армий и эксплуататорской буржуазии. В данный квазисинонимический ряд, конечно, попадают и старые обозначения: националист (национализм), государственник (государственнический, государственничество), монархист, капиталист, хозяин, царь, традиционно окрашенные в анархической прессе в однозначно негативные коннотации, и новые – в частности, советская буржуазия:

…ранее анархистов и синдикалистов… в дело вмешались обманщики и контрабандисты: националисты, государственники, капиталисты и узурпаторы – бонапартисты социализма – нынешние коммунисты. […] Они создали тот лжекоммунистический смрад и развал, какой мы имеем в России. Они создали, наконец, этот гнойник всеобщего разложения, эту подлинную «сифилизацию» несчастной Европы – фашизм в его различных проявлениях и воплощениях (Анархич. вестник. 1923. № 2).

Наряду с безысходной нуждой, голодом и бесправием трудящихся окончательно оформился новый класс хоз. [яйственно]-сов. [етских] и профчиновников, сформировавшийся из деклассированных рабочих и прежней буржуазии, привившей выходцам из рабочего класса свои навыки, свою психологию и свой инстинкт. Собственные экипажи и автомобили, роскошные костюмы, сытая довольная жизнь, швыряние бумажных денег в разных вертепах, стильная меблировка, модные содержанки, червонцы, золото – все это изготовляется из крови и пота рабочего класса (Анархич. вестник. 1923. № 5–6).

Смерть Ленина, несомненно, является событием, чреватым огромными последствиями для всей дальнейшей жизни России…в лице

последнего сошел в могилу главнейший вождь той господской эксплуататорской касты, которая в нынешнюю эпоху стремится захватить место разлагающейся буржуазии, – вождь так называемой социалистической демократии (Анархич. вестник. 1924. № 2).

Все новые формы советского хозяйствования (особенно в период нэпа) анархистами оцениваются как продолжение прежних эксплуататорско-буржуазных моделей, когда обогащение одних (комиссаров) совершается за счет принудительного труда других (рабочих, трудящихся) или ведет к их социальной отверженности (безработные):

Голодные, изможденные и исхудалые, как тени, бродят по улицам больших городов безработные, а в ресторанах, наполненных нэпмановской и комиссарской буржуазией, гремит музыка. […] Ретивая и честная коммунистическая власть стоит на страже частной собственности и богатства (Анархич. вестник. 1924. № 7).

Представим лексические компоненты данного квазисинонимического ряда в виде таблицы.

ПОЛИТИЧЕСКИЕ (ИДЕЙНЫЕ) ОППОНЕНТЫ

¹ Гетманщина – актуализированное понятие: военная диктатура на Украине в 1918 г. генерала Скоропадского, назначенного гетманом империалистическими правительствами; исходное значение: период правления гетманов на Украине XVI–XVIII вв.

Итак, квазисинонимический ряд со смысловой доминантой оппонент формируется в анархической публицистике привлечением разнородных лексем, начиная от наименований политических групп и их членов внутри анархического движения (это так называемая первая зона политических оппонентов, центрирующим звеном являются анархобольшевики). Этот ряд наиболее закрыт, замкнут и труднодоступен для лексемного пополнения. В следующей, второй, зоне этот квазисинонимический ряд захватывает названия группировок внутри обширного и внутренне дифференцированного социал-демократического движения (диапазон оппонентов располагается от социал-демократов до фашистов). Этот ряд может пополняться лексемами, появляющимися в семантико-смысловом поле «левого» движения в зависимости от политической ситуации. Наконец, в третьей зоне квазисинонимический ряд формируется за счет обозначений давних, старых классовых антагонистов не только анархистов, но и всего «левого» движения (от царя до буржуазии). Наиболее насыщенной негативными коннотациями в анархическом дискурсе является именно третья лексемная зона (классовые противники), в которую легко включаются лексемы, репрезентирующие эксплуататорские, империалистические отношения.

8. Дом (лексико-смысловая структура концепта)

Концепт – филологическое понятие, часто используемое в современной лингвистике для комплексного анализа каких-либо феноменов, находящихся «в точке пересечения» сознания, языка и культуры. Ясно, что концепты – это лингвоментальный инструмент, позволяющий нам интерпретировать окружающую нас действительность и тем самым познавать себя. Таким образом, структура концепта предстает как трехслойный пирог: 1) понятийный каркас концепта (реальный или воображаемый объект); 2) ценностная характеристика концепта относительно других сходных понятий; 3) образно-эмоциональные составляющие (гештальтобразы).

Одним из важнейших концептов эмигрантского дискурса являлось понятие дом, заметно активизированное в риторическо-публицистическом пространстве и ставшее, пожалуй, одним из структурирующих элементов в самоощущении беженцев. Несомненно, этот концепт является базовым компонентом социокультурного сознания любого социума. [185] Рассмотрение же его применительно к русскому эмигрантскому пространству дает много любопытных лингвокультурных инноваций и показывает специфику интерпретации эмигрантами данного понятия.

185

В частности, основательное исследование архетипического концепта дом на индоевропейском языковом материале было предпринято Э. Бенвенистом [Бенвенист 1995: 196–211]. На базе русского и других славянских языков символика и семантика концепта дом также давно привлекала внимание исследователей, прежде всего историков, фольклористов, лингвистов (Б. А. Романов, Т. В. Цивьян, А. К. Байбурин, Л. Г. Невская, В. В. Колесов и мн. др.).

В русском языке советского периода в концепте дом происходили семантико-прагматические процессы, которые затронули и многие другие традиционные дореволюционные («царские») понятия и о которых точно выразился С. И. Карцевский, назвав эти процессы партикуляризацией (ср. франц. particularisation – «обособление»), то есть «дроблением», расщеплением понятия на частные составляющие вместо одного цельного и целостного понятия. В 1920–1930-е гг. активно вытеснялись на языковую и культурную периферию следующие группы семантических моделей и связей термина дом: