Языки Пао
Шрифт:
Гитан Нецко отвернулась от окна и поглядела на него. В ее глазах Беран не смог прочесть никаких чувств. Они были большими, зелеными как море, и ярко выделялись на бледном лице. Он знал, что она на год моложе его, но, встретив этот взгляд, почувствовал себя маленьким и глупым.
– О чем ты думаешь? – грустно спросил он.
Гитан пожала плечами:
– Почти ни о чем.
– Иди ко мне, – он наклонился над девушкой, целуя ее лоб, щеки, губы.
Она не сопротивлялась, но и не отвечала на поцелуи.
– Я не нравлюсь тебе? Я тебе неприятен?
– Нет, – мягко сказала Гитан, – как же это возможно? Ведь по условиям моего контракта с Брейкнессом мои чувства ничего не значат.
Беран резко вскочил:
– Но ведь я – не человек Брейкнесса! Я же говорил тебе! Я – паонит!
Гитан Нецко ничего не ответила и, казалось, целиком ушла в себя.
– Когда-нибудь я вернусь на Пао. Может быть, уже скоро – кто знает? И ты вернешься туда со мной.
Она снова не ответила. Беран начал выходить из себя.
– Ты мне не веришь?
– Если бы ты был настоящим паонитом, то понял бы, что верю, – глухо сказала она.
Беран умолк. Наконец ответил:
– Неважно, кто я, но я вижу, что ты не веришь мне.
И тут она взорвалась:
– Какая разница? С какой стати так гордиться тем, что ты паонит? Они
– беспозвоночные, червяки дождевые, они позволяют тирану Бустамонте разорять их жилища, убивать их – и пальцем не шевельнут, чтобы воспротивиться! Они спасаются, как овцы во время бури, поворачиваясь задницей к противнику! Некоторые убегают на другие континенты, другие, – она холодно оглядела Берана, – на другие планеты. И я не горжусь тем, что я – паонитка!
Беран мрачно поднялся, не глядя на девушку. Но вдруг увидел себя ее глазами и скривился: какое же он ничтожество! И ведь ему нечего сказать в свою защиту – ссылка на беспомощность и неведение была бы подобна овечьему блеянию, подлому и трусливому. Беран глубоко вздохнул и принялся одеваться. Вдруг он почувствовал прикосновение ее руки.
– Прости меня – я знаю, ты не хотел ничего дурного.
Беран покачал головой, вдруг ощутив себя тысячелетним старцем.
– Ты права – я не хотел ничего дурного. Но то, что ты сказала… В мире так много правд – и как выбрать одну?..
– Я ничего не знаю об этом множестве правд, – сказала девушка, – я знаю лишь то, что я чувствую, и еще знаю, что если бы я была в силах, я убила бы тирана Бустамонте!
Как только позволили Брейкнесские правила приличия, Беран появился в доме Палафокса. Один из сыновей хозяина, живущий в доме, приветствовал юношу, осведомился о его деле, но от обсуждения последнего Беран уклонился. В течение двух минут Беран, нервничая, ждал в строгой небольшой приемной в самом верхнем этаже дома.
Инстинкт велел ему быть осмотрительным и прощупать предварительно
– Лорд Палафокс, я пришел к важному решению.
– Почему бы нет? Что в этом особенного? Ты достиг возраста, когда человек уже отвечает сам за себя, и ни одно твое решение не должно быть легкомысленным.
– Я хочу возвратиться на Пао, – сказал Беран резко.
Палафокс помешкал с ответом, но было уже ясно, что решение Берана не встретило в Палафоксе сочувствия. Затем он сказал крайне сухо:
– Я поражен отсутствием у тебя мудрости.
Снова недолгое молчание, и обмен тонкими подспудными токами. Но на решимость Берана это никак не повлияло.
– Я обдумал программу Бустамонте, и я обеспокоен. Да, она может принести очевидную выгоду, но во всем этом есть что-то ненормальное, неестественное.
Губы Палафокса скривились:
– Если допустить, что ты прав, что можешь ты противопоставить решимости Бустамонте?
– Я – истинный Панарх, не так ли? А Бустамонте – не более чем Старший Аюдор. Если я предстану перед ним, он обязан будет мне повиноваться.
– Теоретически – да, обязан. Но как ты докажешь, что ты – это ты? Ну предположим, что он объявит тебя сумасшедшим. Или самозванцем.
Беран молчал – вот этого-то он и не предусмотрел. А Палафокс продолжал безжалостно:
– Тебя уничтожат. Утопят. И чего ты достигнешь?
– Ну, допустим, я не обнаружу себя перед Бустамонте. Если бы я прибыл на один из островов – на Фераи или Виамне…
– Очень хорошо. Допустим, тебе удастся убедить некоторое количество людей в том, что ты – Панарх. Бустамонте будет продолжать сопротивляться. Ты можешь спровоцировать гражданскую войну. Если ты считаешь действия Бустамонте жестокими, то посмотри на свои собственные намерения в этом же свете.
Беран улыбнулся:
– Все-таки вы не знаете паонитов. Войны не будет. Бустамонте просто утратит всякую поддержку в народе.
Палафокс не удовлетворился объяснениями Берана.
– А если Бустамонте узнает о твоем прибытии, и корабль встретит отряд нейтралоидов, что тогда?
– Каким же образом он узнает?
Палафокс съел кусочек яблока и неторопливо сказал:
– Я сообщу ему об этом.
– Значит, вы пойдете против меня?
Палафокс улыбнулся своей неуловимой улыбкой: