Йоханнес Кабал, Некромант
Шрифт:
— Что-то я не припомню, чтобы ты такой шум поднимал из-за...
— Повнимательнее, Йоханнес! Разница в том, что она не совершила ничего плохого, пока её на
это не подтолкнул ты. Ты! Вот наконец ты и стал тем, кем и должен был быть всё это время.
Шестое чувство Кабала запоздало начало трепыхаться. У него возникло едва уловимое
ощущение, что кто-то его дурачит, дурачил весь последний год, и что от этого кого-то ощутимо несёт
серой.
— Что ты имеешь в виду? —
— Какой же ты болван, — сказал Хорст. — В этом-то и заключался смысл всей этой затеи. Я
полагал, ты давным-давно до этого додумался. Старому Бесу там внизу дела нет до кучки душ,
которые он и так бы получил. Ему нужно было заставить забрать чью-нибудь душу тебя. Развратить
её. Та история с Билли Батлером была разыграна для того, чтобы ты отчаялся, чтобы забыл, что где-то
внутри, — голос Хорста надломился, — живёт хороший человек. Мой младший брат, Йоханнес.
Теперь всё кончено. Ты больше не пытаешься одолеть дьявола. Ты делаешь за него работу. Ты мне
больше не брат. Я не могу... не буду тебе больше помогать.
Хорст развернулся и пошёл прочь.
— Хорст? — сказал Кабал тихим, неверящим голосом.
Хорст справился с чувствами и уходил всё дальше.
— Ты нужен мне, Хорст. Один я не справлюсь. Я почти у цели. Хорст!
Его брат ничуть не сбавил шаг. Кабал и в лучшие времена не отличался особой сдержанностью,
и сейчас он чувствовал, что готов взорваться. На этот раз, однако, всё происходило иначе. Было кое-
что ещё: волна беспричинной жестокости поднялась по груди и нашла выражение на языке слабым
привкусом аниса.
— Ты будешь помогать мне, Хорст, — сказал он, его голос окреп, — или останешься таким
навсегда.
Хорст остановился. Некоторое время он неподвижно стоял, а затем повернулся.
— Что, — тихо произнёс он, — ты только что сказал?
"У тебя есть власть над ним", — сказал себе Кабал, хотя часть его засомневалась, не управляет
ли кто-то другой его мыслями. — "Как он смеет так с тобой разговаривать?!"
— Я сказал, что ты будешь делать, что говорят, или останешься паразитом до конца времён.
Хорсту понадобилось некоторое время, чтобы обдумать эти слова. Он направился прямо на
брата, пока они не стали нос к носу, и сказал:
— Да пошёл ты, Йоханнес!
Внезапно подул ветерок — это воздух устремился в ту часть пространства, которую до этого
заполнял собой Хорст. Кабал, моргая, смотрел по сторонам. Он был один одинёшенек.
"Кому он вообще нужен?" — произнёс тихий голосок где-то внутри. — "Мозг операции — ты.
Принимайся за дело. Осталась одна последняя душа. Хорст лишь тормозил тебя своими дурацкимии
угрызениями совести. Теперь
Теперь ты можешь сам найти подходящего кандидата и забрать её".
Фрэнк Барроу на удивление незаметно крался в тени за вывесками. Он не знал, что именно
ищет, но был твёрдо уверен, что это не лежит у всех на виду. Перед этим он подошёл к турникетам,
отдал свой пригласительный билет, отметил, что такой же был почти у каждого, кто стоял в очереди,
и, с хмурым лицом человека, который ждёт, когда его уже начнут развлекать, прошёл на территорию
ярмарки. Он остановился у проулка между "Путешествием по лабиринтам парапсихологии" ("Поезд-
призрак") и "Разумом социопата" ("Комната страха", по самую крышу забитая восковыми фигурами
знаменитых убийц) [4] и разыграл целый спектакль, показывая, что заводит часы. Выбрав момент,
когда на него никто не смотрел, он исчез в тени. Он стряхнул пыль со своих давних навыков
маскировки и наблюдал за всем, что попадалось ему на глаза. Ему попались братья Кабалы, которые о
чём-то спорили, но он не смог подобраться достаточно близко, чтобы понять, о чём именно. Однако,
вот что странно: в какой-то момент он был уверен, что Хорст вот-вот ударит Йоханнеса по лицу;
Барроу моргнул — и Йоханнес вдруг оказался один. Он не знал, куда мог деться Хорст, и Йоханнес,
судя по тому, как он оглядывался по сторонам, тоже. После чего Йоханнес Кабал призадумался, и на
его лице начала расплываться очень неприятная улыбка, как быстро растущая меланома. Это тоже
было странно и само по себе, и вообще, потому что Кабал по какой-то причине стал выглядеть совсем
иначе, почти как другой человек. Затем, с внезапной целеустремлённостью, вселившей в Барроу
тревогу, Кабал прошагал на главную улицу балагана.
Теперь Барроу перемещался неслышно, вдали от чужих глаз, но то, что он видел, служило
поводом для беспокойства. За свою жизнь он провёл много времени в местах, где идёт тяжёлая
физическая работа и привык к их ритму и нюансам. Здесь же ничего подобного не было. В городе,
зайдя в пивную, он спросил хозяина, что за люди их рабочие? Тот только пожал плечами — он
понятия не имел. К нему ни один не заходил. Барроу решил, что это в высшей степени ненормально.
Если только Кабалы не нанимали в свой балаган одних квакеров, мусульман и всяких прочих
трезвенников, он не знал, как это объяснить. Разве что, как дико это не звучит, они попросту ничего