Юденич
Шрифт:
Всё это с курьером было послано в Ставку для немедленного распубликования».
...В Тифлис одновременно с манифестом об отречении императора Николая II от престола пришёл приказ о назначении (вторичном) великого князя Николая Николаевича-Младшего Верховным главнокомандующим. Тот незамедлительно, утром того же дня, выехал в Могилёвскую Ставку принимать дела.
Юденич провожал великого князя на тифлисском вокзале. Столица кавказского наместничества была взбудоражена сообщениями из Петрограда. Огромная толпа любопытствующего народа, собравшегося у поезда, напирала на оцепление казаков-конвойцев. Поэтому разговор получился немногословным, словно два полководца понимали, что в самом скором времени оба останутся не у дел:
— Николай Николаевич, берите всю власть в свои руки. Я, как Верховный, очень надеюсь на ваш высокий авторитет в кавказских войсках.
— Ваша светлость, вы же знаете ситуацию. Анархия, митинги, развал тылов. В Баку и Тифлисе различные комитеты стали вмешиваться в решения командования. Снабжение идёт из вон рук плохо.
— Всё вижу, не слепой. Но фронт надо держать любой ценой. Для турок сейчас самое время вернуть утерянное в войне.
— Фронт удержим, Николай Николаевич. За это не волнуйтесь в Ставке.
— На том искреннее спасибо. Воюя здесь, помните о России. До свидания!
— Желаю удачи в новой должности, Николай Николаевич!
— Спасибо. Ещё раз до свидания...
Политические события, предшествовавшие отъезду великого князя в Могилёв, развивались стремительно. В юденичский штаб телеграфной строкой пришло заявление великого князя Михаила Александровича, в пользу которого отрёкся Николай II. И этот Романов отказывался от императорской короны.
Власть в России перешла в руки Временного правительства. На фронтах с нетерпением ждали его первых шагов.
Через несколько дней после отъезда великого князя Николая Николаевича-Младшего в Тифлис пришла правительственная телеграмма. Генерал от инфантерии Юденич назначался исполняющим делами главнокомандующего кавказскими войсками.
Вскоре был образован новый фронт — Кавказский. Хотя по сути дела он с первых дней Великой войны уже существовал благодаря оторванности от Восточного (или Русского) фронта. Его главнокомандующим стал Николай Николаевич Юденич.
За него перед Временным правительством, обеспокоенном вопросом лояльности армии к новой власти в государстве, говорило два немаловажных обстоятельства.
Во-первых, это был действительно авторитетный в войсках полководец, герой Сарыкамыша и Эрзерума. Его имя пользовалось известностью в стране и высшем военном и политическом руководстве Антанты.
Во-вторых, боевой генерал в февральских событиях показал себя благоразумным человеком. Он не встал в ряды защитников свергаемой революционным движением династии Романовых и не выражал никакого сочувствия отрёкшемуся от престола Николаю Н.
И первое, и второе, хорошо известное членам Временного правительства, стало поводом для появления в истории Первой мировой войны нового главнокомандующего фронтом в России.
Но как ни парадоксально, именно русская Смута стала временем падения полководца Юденича. На то нашлись свои причины.
Уже на следующий день после назначения новому главнокомандующему, которому из войск от товарищей и просто знакомых продолжали идти поздравления, пришлось заняться неотложными фронтовыми делами. Дело заключалось в том, что части Экспедиционного корпуса генерал- лейтенанта Н. Н. Баратова, выдвинувшиеся в долину реки Дияла, начали испытывать серьёзные трудности. Сигналы один за другой в самых резких выражениях посыпались радиограммами в крепость Карс, где размещался штаб фронта.
Причина была следующая и вовсе не неожиданная. Командующий союзной английской армией, воевавшей в Месопотамии, отказался помочь русским с провиантом, хотя предварительная договорённость по инициативе самих же британцев была достигнута перед началом новой военной кампании.
Юденич по всем доступным ему каналам связи обратился к союзникам с просьбой о помощи, но получил вежливый отказ. Баратовский Экспедиционный корпус накануне начала сезона тропической жары с её вспышками эпидемии малярии оказался в крайне сложном положении. В войсках началось «брожение», прежде всего в пехотных батальонах.
Главнокомандующий фронтом попытался повлиять на союзников через Ставку в Могилёве, но эти усилия оказались так же тщетными, как и предыдущие. Лондон больше волновало положение британский войск на Ближнем Востоке, чем трудности обеспечения русских.
Теперь Юденич в своих донесениях в Ставку стал определять настроение подчинённых ему войск как «неустойчивее». Из Могилёва ему на это «указали»: моя, надо использовать революционный порыв людей для новых побед на фронте.
О позиции британских союзников стало известно в кавказских войсках. Через самое короткое время на стол Юденича положили очередную радиограмму от Баратова. Её содержание стало полной неожиданностью:
«Созданный в корпусе солдатский комитет самочинно арестовал представителя английского военного атташе при корпусе капитана Грея».
Однако конфликт удалось уладить. Корпусной солдатский комитет удалось без особых трудностей убедить в неправомочности действий по отношению к личности союзного офицера. Капитана Грея отпустили из-под ареста и принесли ему извинения.
В Карской штаб-квартире фронта хорошо осознавали всю тяжесть сложившегося положения. В этой ситуации Юденич принял однозначное решение — прекратить наступление в направлении современных иракских границ и с 6 марта перейти но всей линии Кавказского фронта к позиционной обороне. Всю ответственность перед Временным правительством за такие действия он брал на себя.
Одновременно 1-й и 7-й Кавказские корпуса отводились в районы с лучшими условиями квартирования. Главнокомандующего откровенно начинала раздражать самостоятельность действий солдатских комитетов, состоявших преимущественно из нижних чинов. В новых местах базирования этих двух корпусов условий дли митинговых страстей виделось немного.
Такой ход событий на «спокойном» Кавказском фронте крайне встревожил Временное правительство, ратовавшее за продолжение войны «до победного конца». Тем более что на новую российскую власть оказывалось всё возрастающее давление из штабов государств Антанты. Оттуда требовали, чтобы Россия продолжала наступательные военные действия и выполняла свои союзнические обязательства, в том числе и на Кавказском театре военных действий.