Юденич
Шрифт:
— Какой титул? В лондонских и парижских газетах об этом ничего не сообщалось.
— Как какой? Титул просто великолепный — императора пустыни. Разве такой титул в мировой истории был ещё у кого-нибудь?
— Что же тогда осталось у Бермондта?
— Титул князя Грузии от усыновившего его Авалова. И воспоминания о том, как он командовал русско-ненецкой армией. Разве этого мало для биографии одного человека?
— Вы правы, Николай Николаевич. Вполне достаточно, чтобы войти в историю Латвии и Германии.
— И не только их, но и в историю Русской смуты XX столетия...
Белая добровольческая Северо-Западная армия долго ожидала обещанной ещё в июне от союзников по Антанте помощи, которая начала поступать только в самом конце сентября 1919 года. Были получены первые партии оружия, боеприпасов, обмундирования, продовольствия.
Окрылённый всем этим, Юденич задумал в самый короткий срок навести наконец-то должный порядок в подчинённых ему войсках «северцев». Командующий вооружёнными силами вознамерился было арестовать корпусного командира генерала Родзянко за полное попустительство бесчинствам, которые творили его подчинённые на территории Псковской губернии.
Такое решение едва не погубило Юденича. Он явно недооценил популярность «бесстрашно-храброго» кавалергарда среди добровольцев и прохладное отношение последних к своей личности.
В защиту генерала Родзянко сразу же выступили эстонские власти, давно хотевшие видеть в генерале-монархисте человека, которому запрещён бы был въезд в их страну. Но с властями Ревеля, опираясь на миссии союзников, можно было не считаться. Ситуация осложнилась другим.
Многие армейские командиры также встали на сторону обиженного Родзянко, за которого «горой» поднялся подчинённый ему корпус. Именно военные и «надавили» в ходе скандального конфликта на Юденича. Тому пришлось отступить и даже извиниться.
Так в белой Северо-Западной армии, вернее в её командном эшелоне, началось противостояние двух боевых генералов — А. П. Родзянко и Н. Н. Юденича. Первый обладал реальной властью над Северным корпусом, который составлял основу белой армии. Второй имел преимущественно правительственную власть, а не власть главнокомандующего.
Тому, что Николай Николаевич Юденич при всех своих кавказских заслугах уже не соответствовал назначенной ему роли военного вождя на северо-западе России, есть многочисленные свидетельства. Причём авторы этих свидетельств в своём подавляющем большинстве старались быть объективными.
Примечательны в этом отношении слова известного белоэмигранта В. Горна. В своих мемуарах он так описывал противоборство формальной главы белой армии со своим корпусным командиром:
«Постепенно, шаг за шагом, определённо выяснилось, что Юденич слабохарактерен, нерешителен, вял и совершенно не в состоянии произвести необходимых реформ в армии, — наоборот, Родзянко настойчив, упрям и явно стоит поперёк дороги всем начинаниям правительства.
Это не было открытием для всех нас: ещё до образования правительства широкие общественные круги определённо требовали удаления в первую очередь ген. Родзянко, а когда правительство медлило с этим, левой его части приходилось выдерживать яростные нападки со всех сторон, и тем не менее вопрос об удалении ген. Родзянко становился всё сложнее и сложнее, по мере того как выяснялась физиономия той военной среды, с которой нам ближе теперь пришлось столкнуться...
Ген. Юденич, что называется, не тянул».
Союзники в отношениях с командующим вооружёнными силами Белого движения на северо-западе России занимали следующую позицию. Когда генерал Юденич попытался договориться о совместных действиях против Петрограда с командующим английской эскадрой в Балтийском море адмиралом Коуэном, то получил отказ.
— Господин адмирал, от имени правительства Северо-Западной области я хочу поблагодарить английское правительство за ту помощь, которую в эти дни получает подчинённая мне добровольческая армия.
— Господин Юденич, ваши слова будут сегодня же переданы радиограммой с моего флагманского корабля в Лондон.
— Премного благодарен за такую любезность. Но мне бы хотелось, сэр Коуэн, поговорить с вами о другом.
— О чём же, господин генерал?
— Белые силы готовятся продолжить начатое наступление на Петроград. И оно продолжится в самое ближайшее время. Но есть причины для его задержки.
— Каковы же эти причины?
— Добровольческая армия не имеет эффективной поддержки со стороны Балтийского моря. Вся надежда на вашу боевую эскадру, господин адмирал.
— Какую поддержку от флота английской короны ваше командование хотело бы получить?
— Мы бы очень хотели наступления морских сил союзной нам Британии на красный Петроград.
— Это совершенно невозможно, господин Юденич.
— Как невозможно? Ваша эскадра состоит из боевых кораблей, обеспеченных топливом и боеприпасами, а красный Балтийский флот стоит в гавани Кронштадта без движения. Вам же известно его состояние?
— Да, известно. Но дело не во флоте большевиков и фортах Кронштадтской крепости.
— Тогда в чём же, извольте спросить?
— Помогая вам винтовками, патронами и всем прочим, моё правительство в то же время не хочет начинать открытую войну против Советской России. Не то время.
— Но вы же наши союзники, сэр Коуэн! У нас с вами есть договорённости о совместных обязательствах. Не так ли?
— Так, господин Юденич. Но за нас с вами решают политики. У них свои расчёты.
— Значит, поддержки с моря от вашей эскадры мы не получим?
— Нет, моя эскадра штурмовать Петроград не будет. Таких полномочий из Лондона я не получал.
— Но такие инструкции, как мне думается, вы всё же можете получить, господин адмирал.
— Вряд ли. Здесь, в Ревеле, плохо знают, о чём думают сегодня в Лондоне по поводу войны русских между собой...
Причина отказа королевского флотоводца от прямого участия английской эскадры в наступлении белых всё же крылась в другом. Адмиралу Коуэну приходилось лавировать между двумя мнениями, которые существовали на тот день в правительстве Великобритании в вопросе отношения к Советской России и Белому движению. Об этом Юденич тогда действительно не знал.