Юго-запад
Шрифт:
— Это хорошо.
Автоматная очередь, сверкнув розовым, стрекотнула справа совсем рядом. Авдошин уткнулся в снег, прикрыв своим телом Осипова и шаря рукой у пояса, где еще оставалась одна граната. Он сразу нащупал ее, замерзшими пальцами отцепил от ремня и, вырвав предохранитель, швырнул в ту сторону, откуда по ним стреляли...
В окопах боевого охранения, поеживаясь от холода, стояли Богданов, Талащенко, Краснов и Бельский. Гладкая и таинственная, синяя в свете далеких ракет, тянулась в сторону противника заснеженная равнина. Где-то там, на севере, в чужом, не видимом отсюда городке,
Глядя перед собой и слыша рядом дыхание Бельского, Краснов, сам не зная почему, сказал вдруг:
— Мартон-Вашар!.. В некотором роде историческое место.
— Именно? — повернулся Бельский.
— Здесь бывал Бетховен. У Терезы Брунсвик.
Командир роты пристально посмотрел на Краснова и только пожал плечами.
— Так, вспомнилось. Читал где-то,— ответил па его молчаливый вопрос Краснов.— Кажется, у Ромена Роллана...
Предрассветную тишину в стороне Мартон-Вашара вспорола неожиданная и, показалось всем, очень громкая и длинная автоматная очередь.
Богданов нахмурился:
— Похоже, ребятам по повезло.
Никто не отозвался. Бельский, расталкивая солдат, побежал к ячейке станковых пулеметчиков. Талащенко достал из кармана полушубка сигарету, долго мял ее пальцами, но, так и не закурив, бросил в снег..«
Наконец они пришли.,,
Первым спрыгнул в окоп Садыков, тянувший за собой немца, вторым — Добродеев.
— «Язык» есть, товарищ гвардии подполковник! — доложил старшина, разглядев в темноте начальника разведки.
Богданов взглянул на погоны пленного,
— Ого! Эсэс!..
Немец мгновенно вскочил и вытянулся.
— Дисциплинированный! — усмехнулся кто-то,— Порядок знает!
— Хорошо, ребята! Очень хорошо! Молодцы! — вполголоса проговорил начальник разведки.— Как остальные, старшина?
— Идут.
— Потери?
— Кажись, нет, товарищ гвардии подполковник.
— Хорошо! — Богданов повернулся к Талащенко.— Идемте в штаб. Надо допросить...
Начальник разведки и комбат исчезли в узком проходе траншеи. Садыков подтолкнул пленного в спину и повел его за ними.
Почти тотчас же, весь облепленный снегом, в разодранном на правой руке маскхалате, перевалился через бруствер Гелашвили.
— Приехал! Авдошин здесь?
— Ще немае,— ответил кто-то из солдат.
Следом за Гелашвили появился Приходько.
— И откуда этот часовой сорвался! — Он плюнул и начал молча отряхивать ушанку.
Теперь там, на ничьей земле, оставались только Авдошин и Осипов. Все, кто был сейчас в окопах, молча всматривались вдаль и слышали лишь короткие, становившиеся все реже и реже автоматпые очереди да одинокие разрывы гранат.
Гелашвили, нетерпеливо и нервно топтавшийся возле бруствера, повернулся к замполиту:
— Не могу, товарищ гвардии капитан! Пойду. Разрешите?
Идите!
— Да вот они! — обрадованно сказал Приходько.— Ползут хлопцы. Порядок!
Минуту спустя над бруствером появилась голова Авдошина.
— Помогите, гвардия... Осипов... Вася наш... Кончился у меня на руках. Не дотянул,
Примерно
На новом мосте расположения штаба генерала ждала приготовленная с вечера квартира. Папе слегка закусил после дороги, согрелся стаканом токайского и, помня, что до начала наступления осталось более суток, решил ложиться спать.
Но в комнату постучали.
— Войдите! — недовольно откликнулся генерал.
Адъютант доложил, что командира дивизии хочет срочно видеть начальник штаба.
— Слушаю вас,— сказал Папе, когда тот вошел.
— Неприятные новости, генерал!
— Точнее.
— Исчез офицер, доставлявший ваш приказ командиру приданного танкового полка. Охрана убита, мотоцикл найден на северо-западной окраине Мартон-Вашара. Командир пехотного полка, обороняющего Мартон-Вашар с юга, доложил, что это дело русской разведки. Два часа назад через передний край пробилась группа противника численностью до тридцати человек.
— Вы доложили штабу армии?
— Я полагал...
— Вы полагали! — передразнил Папе.— Вы понимаете, что такое дать в руки русским этот приказ?!
— Разумеется. Там указано время атаки... Но я считал и продолжаю считать, что русские части, стоящие против нас, не в состоянии упредить наш удар! У них нет на это сил, хотя теперь будет весьма большое желание... Учитывая это, я не осмелился беспокоить генерала Балька.
— Гм... В этом есть доля здравого смысла.— Папе поднялся, застегнул пижаму.— Хорошо, идите. С командующим я свяжусь сам.
В ответ на шифрованную радиограмму командира «Фельдхеррнхалле» Бальк передал, что все остается без изменений, но приказал усилить наблюдение за противником и в случае его явной подготовки к упреждающему удару немедленно доложить об этом штабу армии.
Папе посмотрел на часы. Было около шести утра. Редко изменяя своим привычкам, он вернулся к себе, лег и погасил свет.
Его разбудил свистящий шепот адъютанта:
— Господин генерал! Русские начали артподготовку.
— Что?!
— Русские начали артподготовку.
Адъютант стоял возле кровати, вытянув руки по швам. В одном белье Папе бросился к телефону. Но полки не отвечали: линии связи были повреждены.
К одиннадцати часам утра двадцатого декабря начатое артиллерийской и авиационной подготовкой наступление советских войск развернулось уже по всей «Линии Маргариты». Опередив врага, советское командование умело использовало преимущество неожиданного удара, и по тому, как противник огрызался, как бессмысленно бросал он в бой свои резервы, как переносил направления контратак с участка на участок, было ясно, что нервозность и паника охватили части 6-й немецкой и 3-й венгерской армий. Выбиваясь из сил, они пытались, но уже не могли удержать своих позиций.