Юго-запад
Шрифт:
Краснов, ждавший их за столиком, поднялся навстречу. Начались шутливо-официальные взаимные представления.
— Церемонии потом, потом! — замахала руками Никитина.— Садитесь!..
Стол выглядел очень непривычно. Чистая скатерть, тарелки с закусками, бокалы и рюмки из остатков графских сервизов, маленький графинчик с водкой, две бутылки вина — на их этикетках было написано что-то по-венгерски, около стола — мягкие кресла...
— А здесь неплохо, правда? — склонился к Кате Талащенко.
— Да. Очень хорошо.
Она взглянула на свои красные обветренные руки с коротко остриженными
— Товарищи! — послышался голос полковника Дружинина.
– Дорогие гвардейцы-однополчане! Мы встречаем сегодня новый, тысяча девятьсот сорок пятый год! Это будет год нашей окончательной победы над врагом. Мы встречаем его далеко от родной земли, но никакие расстояния не в силах разделить нас с нею, никакие испытания и тяготы не в силах погасить нашу солдатскую любовь к ней! — Начальник политотдела обвел взглядом зал. — Уходящий год был для нас хорошем годом. Мы здорово били врага, гнали его от Днепра до Дуная. Наши гвардейские части получили шесть благодарностей Верховного Главнокомандующего товарища Сталина. Пусть и в наступающем году наша ратная служба Отечеству будет такой же верной и такой же успешной!..
Все встали. Свет погас. В ветвях сверкающей огоньками елки послышались треск, шипенье, и вдруг, далекий очень-очень знакомый, ворвался в зал шум Красной площади. Хрустальный перезвон курантов, словно взбегая по невидимым ступенькам, зазвучал в торжественной праздничной тишине. Раздался первый удар часов, второй, третий...
— С Новым годом, дорогие боевые друзья! — крикнул в притихший зал Дружинин. — С новыми победами!
Талащенко поднес свой бокал к бокалу Кати, и в ее блестящих глазах он увидел отражение разноцветных огней елки.
За одним столиком с Мазниковыми сидели Кравчук и Александр Евгеньевич Стрижанский. После первого тоста Виктор посидел немного для приличия и поднялся.
— Извините. Пойду поищу ребят из «девятки».
— Скажите просто, что вам не подходит наша стариковская компания, — засмеялся командир медсанбата. — Дипломатия тут ни к чему.
— Иди, иди, потанцуй, — добавил командир бригады, глядя на сына. — Не разучился?
— Да вроде нет.
Оркестр заиграл вальс, и половина столов сразу опустела. Ниночка Никитина танцевала с каким-то полковником. Лицо ее было очень спокойным и усталым. Полковник что-то говорил ей, улыбался, по она, казалось, совсем не слушала его. Следя за ней, Виктор едва успел увернуться от летевшей на него пары. Сверкающий глазами, зубами, орденами и медалями Казачков стремительно кружил счастливую Аллочку. Казачков подмигнул ему, взглядом спросил: «Почему не танцуешь? » Виктор пожал плечами и отошел к стене.
Но следующий вальс он все-таки танцевал. С Ниночкой Никитиной. От нее пахло хорошими духами, коса туго обвивала голову, губы были чуть-чуть, почти незаметно подкрашены, и синие тени от густых ресниц, растушевываясь, лежали на бледных, слегка припудренных щеках.
— Кто этот полковник, с которым вы танцевали? — спросил Виктор, когда они оказались недалеко от елки.
Ниночка не ответила, только сдвинула брови и чуть заметно пожала плечами.
Очень близко, опять в паре с раскрасневшейся Аллочкой, пролетел
— Почему вы молчите?
Ниночка отвела взгляд.
— Скверное настроение.
— Отчего?
— Я не могу объяснить.
— Не можете? Или не хотите?
— Не могу.
Несколько минут они танцевали молча. Левая, на перевязи, рука очень мешала Виктору.
Звуки оркестра стали глуше. Донеслись слова песни:
...Утро зовет Снова в поход.
Покидая ваш маленький город,
Я пройду мимо ваших ворот...
— Вот и я скоро покину ваш маленький город,— негромко начал Мазников.— И вы забудете, что лечился у вас когда-то в медсанбате энский капитан... Капитану посчастливилось танцевать на новогоднем вечере с девушкой, но эта девушка...
— ...совсем не обращала на него внимания. Да?
— Да.
Никитина взглянула на него внезапно засмеявшимися глазами:
— На вас просто действует обстановка. А завтра опять все войдет в норму.
Когда музыка смолкла, Виктор взял Ниночку за локоть.
— Где ваш столик?
— Вон там.
— Я провожу вас. Можно?
— Как хотите.
— А этот полковник... Он не отправит меня в штрафной батальон?
— По-моему, вы шутите не очень удачно.
— Пожалуй... Извините меня.
— А почему вы не танцуете, товарищи? — спросила Ниночка, вернувшись к своему столику.
— Впереди еще много времени,— сказал Краснов.— Успеем. Вам налить вина?
— Нет, спасибо.
— Налейте мне, — вдруг попросила Катя.
Талащенко посмотрел на нее, стараясь поймать ее взгляд. Но Катя сидела, опустив голову, внимательно разглядывая бокал.
— У вас тут где-то наш начальник штаба лечится, — обернулся к Никитиной Краснов. — Капитан Никольский...
— Знакомая фамилия. Хотите его навестить?
— Надо бы проведать и поздравить... Тут в зале я его не видел.
Ниночка усмехнулась.
— И не увидите. У него совершенно другие интересы. Идемте, покажу.
Они вчетвером вышли из зала в прохладный, слабо освещенный коридор, спустились по лестнице на первый этаж и оказались в конце здания. Здесь было тихо и пусто, и только за одной дверью горел свет.
— Сюда, сюда, — зашептала Никитина, смеясь одними глазами. — Но, пожалуйста, тихо, а то спугнем.
Она подвела всех к тускло светившейся двери. В одном месте марлевая занавеска изнутри была надорвана по шву, и Краснов сквозь эту щель увидел Никольского. Одетый в синий халат, тот сидел лицом к двери, положив вытянутую перебинтованную ногу на табуретку, и тасовал карты. Напротив, в мягком кресле, сидел его партнер. На столе, среди кучи бумажных денег, стояла бутылка и налитые наполовину стаканы.
— В картишки перебрасываются, — обернулся Краснов к командиру батальона.
Никитина пояснила:
— С нашим начальником аптеки.
Талащенко тоже посмотрел сквозь занавеску, покусал ус.
— Ясно. Пошли обратно. Обойдется без поздравлений.
Было около трех, когда в зал вошел начальник разведки корпуса подполковник Богданов, в шинели, еще мокрой от снега. Гурьянов и Дружинин поднялись ему навстречу, и всем стало ясно, что они его ждали.
Снимая перчатки, Богданов что-то негромко сказал генералу.