Югославская трагедия
Шрифт:
И, как бы прикидывая масштабы предстоящих больших дел, Иован все еще сумрачно, но уже с некоторой озабоченностью, поглядывал по сторонам глухой дороги, на серые горы и плешивые холмы, где камень заглушал зелень, на крохотные поля, что террасками раскинулись по склонам, на убогие хатки среди сливовых садов.
Лишь изредка на нашем пути попадалась шумица — лесок, остатки прежних густых боров, давших этому краю поэтическое название — Шумадия.
Почти все эти лески и рощицы находились в руках собственников-кулаков. Они немилосердно их уничтожали на потребу сегодняшнего дня, без мыслей о будущем. И леса превращались в мелкую поросль от пней, да и ту поедали козы. Хорошо еще,
— Этой земле надо вернуть все, что люди так неразумно растратили: ее подлинную силу и красоту, — говорил Милетич. — Вообще тут далеко не то, что в Приморье. Хотя и там народ живет не богаче, но зато он обласкан и избалован теплым синим морем, мягкой и живописной природой. Скалы Далмации увиты плющом, одеты в плащи душистых олеандровых рощ, но и под их сенью пролито не меньше пота и слез, чем здесь, под буками и елями. А ведь все вместе — это одна наша югославская многострадальная земля, которой нужно дать то, чего она была бесконечно долго лишена: счастье мирной и согласной жизни.
Даже подавленный горем и сомнениями, Иован не переставал мечтать о лучшем будущем. Он соглашался со мной, что самое главное — это не сбиться с большого, правильного пути и не растратить энергию народа на какой-нибудь крутой и обрывистой боковой тропинке, ведущей к неясной и сомнительной цели…
Как-то он указал мне на видневшуюся вдали коническую вершину горы, с каменистыми выступами, похожими на искрошенные зубы.
— Это гора Островица возле Горни Милановаца. Видишь, на самой вершине развалины? Там, говорят, был замок и жила в нем королева Ирина, властолюбивая и жестокая. Народ называл ее «кралицей проклятой». Ею и сейчас пугают детей. Есть поверье, будто Ирина Проклятая была любовницей Аждая — дракона, вроде вашего змея Горыныча. Н вот они, по преданию, встречались на тех скалах в часы ветреного заката солнца. Сидели там и думали, какой бы еще мор или войну вызвать среди людей.
Васко, ехавший от нас поблизости и кое-что услышавший, недоверчиво спросил:
— Ты говоришь про Аждая? А разве он есть?
Аждая… тот самый, кто нагоняет на ясное небо черные тучи, убивает людей громами да молниями, хватает длинными когтями тех, кто поверит его лукавым речам, и сажает на цепь в змеиную пещеру?!
Но ведь от Петровича Васко уже знал, что и этот страшный змей о трех головах, и ведьмы-вештицы, напускающие на человека болезни и несчастья, и вурдалаки, встающие из могил, чтобы высосать у спящих людей кровь, — все эти чудовища, о которых любят рассказывать бабушки, существуют лишь в темном суеверном мозгу человека. Их вовсе не следует бояться.
— Смешно! — засмеялся Васко и, не дождавшись от Милетича ответа, ударил ногами по бокам гнедой лошади, которую подарил ему Вучетин, и вынесся на пригорок.
Приложив к пилотке ладонь, долго всматривался вдаль: не идут ли уже советские войники?
Мы с Иованом с искренней радостью смотрели на Васко. Ну, разве может такой парень сбиться с пути?
В торбе у Васко лежали собранные им на склоне Златара и завернутые в мокрую тряпицу лиловые цветы рамондии с серебристо-зелеными розетками прижатых листьев. Эти полутропические цветы, очень редкие в Югославии, Васко хранил, чтобы подарить русским. У Джуро тоже был приготовлен подарок — резная трубка, у Лаушека — кисет, у Алексы Мусича, который шел от Златара с нашим батальоном, хранилась
Позади, осталась Морава — сербская Волга.
Петрович напомнил нам, что в 1877 году, немного ниже по течению этой реки, между Алексинацем и Нишем, сражался с турками объединенный русско-сербский Моравский отряд под командованием русского генерала Черняева…
— Наша судьба, — сказал Петрович, — навеки связана с Россией. Я не могу себе даже представить, чтобы когда-нибудь нарушилось великое побратимство наших народов с русским народом. У нас общие интересы, и мы взаимно преданы друг другу. Огорчения советских людей — наши огорчения, их радости — наши радости, их сила — наша сила… Советская Россия — это великий маяк, по которому мы определяем свой правильный путь.
— Золотые слова! — воскликнул Милетич, заметив, как повеселели запыленные лица усталых бойцов после слов Петровича.
Да, Иован не ошибся в учителе. Он хороший агитатор.
Хомольские планины встретили нас рассветным солнцем, разостлавшим, словно золотую пряжу, свои косые лучи по долинам и ущельям Млавы и Пека, и бодрым шумом вековых буковых лесов.
Навсегда сохранившийся в моей памяти городок Бор с его медным рудником и заводом остался в стороне. Алекса Мусич издали погрозил ему кулаком. Скоро, скоро там и следа не останется ни от Шмолки, ни от Кребса, а он, Алекса, вернется в Белареку, где пепелище его дома, могилы жены и сына Сречко, вернется в свое село и начнет строить новую хорошую жизнь. Скоро уже…
Безлюдными местами прошли между Бором и Салашом и, свернув еще круче на юг, с хода концентрированной атакой с трех сторон, совместно со здешними партизанами из 23-й дивизии, взяли укрепленный врагом город Заечар — крупный узел дорог, недалеко от болгарской границы.
Жители радовались. Но на другой же день они с разочарованием и страхом нас проводили. Представитель верховного штаба генерал-майор Джурович, прибывший на юг Сербии после отъезда Поповича, приказал всем частям срочно идти на север к Неготину. Для охраны Заечара был оставлен один взвод 9-й бригады. Да батальон прикрытия занял позиции в ущелье Вратарница.
Но не успел Заечар еще скрыться из наших глаз, как из Ниша прорвалась немецкая моторизованная дивизия и снова заняла город. Защищаясь от нее в арьергардных боях, мы отошли в леса южнее горы Дели-Иован около Салаша и здесь остановились в ожидании прихода Красной Армии. Продвигаться куда бы то ни было дальше стало невозможно. Все дороги, горные проходы и перевалы, идущие от границы к Моравской долине, были заминированы и заняты эсэсовскими горно-стрелковыми частями немцев.
К нам в батальон опять приехал Илья Перучица, на этот раз вместе с Громбацем. Улыбаясь как ни в чем не бывало, начальник бригадного ОЗНА поздоровался со мной и скромно присел рядом, когда Перучица заговорил о делах.
В раздумье водя остро отточенным карандашом по синим линиям рек на карте, комбриг объяснял комбату и мне создавшееся положение.
Немцы продолжали укрепляться в Восточной Сербии. Сюда подтянулась с юга Балкан известная, не раз уже битая, но все еще сильная дивизия «Принц Евгений». Гитлеровцы повсюду рыли траншеи, противотанковые рвы, устанавливали бронеколпаки, вкапывали в землю танки, а в лесах устраивали завалы из деревьев, переплетая их колючей проволокой. Гитлеровское командование стремилось во что бы то ни стало преградить 3-му Украинскому фронту все пути из Болгарии и Румынии к Моравской долине. Ведь эта долина открывает путь к Белграду, а Белград — ворота к Дунайской низменности, которая ведет через Венгрию прямо в Германию с наименее защищенной ее стороны.